Читать книгу - "Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова"

Потом стены перестали сдвигаться, зато стало совершенно невозможно дышать. Было такое чувство, что меня кто-то накрыл пыльным ватным одеялом, причем накрыл, заботливо подоткнув его со всех сторон, чтобы не поступало ни грамма свежего воздуха. Да откуда там было воздуху-то взяться…

Мне казалось, что там, под одеялом, не воздух, а какая-то вязкая ядовитая субстанция, и я боялась вдохнуть, чтобы не отравиться. Уши заложило, вместо обычных звуков там звучал колокольный звон. Причем не как звонят в церкви на праздник, нет, колокол был ржавый и гудел глухо и низко, как будто на деревенском пожаре или разбойники на деревню напали: «Бом! Бом!»

И наконец, сердце. Сердце было не мое, то есть как будто какой-то чужой инородный предмет колотился в груди, потом стал подниматься наверх. И так было не вздохнуть, а теперь еще этот комок застрял в горле. Нужно было прокашляться, а для этого — открыть рот, но я боялась, что вязкая отвратительная субстанция попадет в организм и я умру.

Я пыталась шевелиться, чтобы сбросить пыльное одеяло, но руки двигались с трудом, как будто я нахожусь под водой. И вдруг страх прошел, и я поняла, что сейчас умру.

Помню, подумала еще, что так даже лучше, чем от голода и холода долго мучиться.

Итак, я попыталась сделать глубокий вдох — и больше ничего не помню.

Как я узнала потом от Жанки, события развивались следующим образом. Тот воспитатель, которому испортили всю малину с девушкой, был так зол, что, когда загнал всех в домики, не удосужился даже пересчитать детей по головам, чтобы удостовериться, все ли на месте. Мальчишки понятия не имели, куда я делась, — подозреваю, что они и ночью-то меня не заметили, — а эти три сволочи просто убежали, а потом боялись признаться, что заперли меня и оставили там. Или просто решили плюнуть на все и лечь спать.

Спохватилась Жанка, когда явилась от своих приятелей и не нашла меня на моей кровати. И заподозрила неладное, потому что знала уже, что я не из тех, кто гуляет по ночам. Опросила всех, включая троицу, которая вела себя вроде бы как обычно, только Маринка держалась наглее, чем всегда, да Танька ржала в голос. Анита, как всегда, была тише воды ниже травы.

Тут кто-то из девочек вспомнил, что видел, как я шла поздно вечером вместе с этими тремя за ограду. Припомнили также, что последние два дня они от меня не отлипали, всюду таскали за собой. Как я уже говорила, там, в лагере, мы все были на виду.

Жанка набрала мой номер, и каково было всеобщее удивление, когда телефон зазвонил из тумбочки Аниты. Пока все слушали мелодию, Жанка коршуном метнулась к мерзкой девке, заломила ей руку за спину и повалила на кровать.

— Говори, где Верка? — прошипела она в ухо Аните. — Говори, куда ты ее дела? По голове стукнула и в речку Бобровку спустила? За телефон дорогой?

— Пусти… — прохрипела та, отчаянно трепыхаясь, — ничего я не знаю… Телефон нашла…

— Не ври уже! — Жанка еще сильнее заломила руку. — Зачем тогда спрятала, воровка… То-то ребята жаловались, что у них вещи все время пропадают…

Жанка рассчитала все правильно, а может, и правда подозревала Аниту. Вещички-то кое-какие у нас пропадали, кто-то подворовывал, сваливали на «нищебродов», но никого не поймали.

— Вот оказывается, кто у нас ворует-то! — громко говорила Жанка. — А мы-то не знали…

— Пусти, это не я…

— Пусти ее! — Маринка сделала шаг к Жанке.

— Отвали! — рявкнула та. — Вы, значит, вместе промышляете? А эта… — она кивнула на Таньку, — на стреме стоит?

И Маринка отступила, потому что слишком сурово смотрели остальные девчонки. Всего нас было в комнате десять человек, без меня и этих троих осталось шестеро. Да еще Жанка одна стоила двоих, если не больше. Маринка прикинула свои силы и поняла, что с таким количеством им не справиться.

Анита, в свою очередь, сообразила, что заступаться за нее никто не собирается, и полностью раскололась. Когда Жанка услышала, что я заперта в полной темноте уже почти два часа, она бросила стервочку, напоследок едва не сломав ей руку, и выскочила из домика.

До сих пор удивляюсь, до чего правильно все рассчитала девчонка двенадцати лет. Она не стала будить воспитателей и ломиться к начальнику лагеря, который к тому времени уже был пьян в лохмотья, и толку от него все равно бы не было.

Вместо этого Жанка постучала в окно к тренеру по плаванию, как к самому приличному человеку в этом гадюшнике, который только по недоразумению считался детским лагерем. Тренер не подвел, сразу уразумел проблему и через десять минут они с Жанкой уже неслись к развалинам.

На складе Жанка кричала и звала меня, но не услышала в ответ ни звука. Тогда тренер мощным ударом выбил дверь кладовки, и в неверном свете телефонов они увидели меня, скорчившуюся на полу без признаков жизни. Жанка рассказывала мне, что только тогда она здорово испугалась, до этого у нее бушевал в крови адреналин.

Тренер вытащил мое тело на воздух, с трудом прощупал пульс и попытался привести меня в чувство. Он закончил институт физкультуры, их там учат самому необходимому.

На воздухе я глубоко вдохнула, закашлялась и вроде бы очнулась, но никого не узнала и ни слова не сказала. Тренер понял, что без врача не обойтись. Медпункт у нас в лагере, конечно, был, но медсестра жила в соседнем поселке и приезжала только на несколько часов на велосипеде. Ждать «Скорую» можно было до утра, а то и дольше, так что тренер подхватил меня на руки и побежал к лагерю, сопровождаемый подвывающей от страха Жанкой.

В лагере он погрузил меня в свою машину и повез в больницу, Жанка сидела рядом со мной на заднем сиденье и держала за руку. Вы не поверите, но это помогло, и к тому времени, как мы приехали в больницу, я пришла в себя и даже ее узнала.

В больнице меня сразу же взяли в оборот, а Жанку с тренером расспросили и выгнали. Ну, то есть разрешили подождать, но только внизу, сестричка еще чаю с печеньем Жанке дала.

Окончательно очнулась я утром, когда замотанный после суточного дежурства доктор пытался расспросить меня, что же случилось. Выяснилось, что я ничего не помню. Но потихоньку воспоминания проступили, и у меня снова случился приступ. Не такой сильный, как ночью, но в больнице очень испугались и вызвали маму.

Она приехала и забрала меня под расписку. Врач не