Читать книгу - "Ромео - Элиз Тайтл"

После того как детектив Вагнер удалился, оставив ее в парке одну, Сара задумалась, стоит ли ей вернуться в офис и попросить Берни съездить с ней в клинику «Белльвиста Лодж» в Беркли-Хиллз. Поразмыслив, она решила, что поедет к отцу одна.

Получив у грозного охранника пропуск, Сара въехала на территорию частной клиники. Колеся по извилистым аллеям парка, она испытывала странное чувство отрешенности. Кругом были разбиты живописные сады с фигурно подстриженными деревьями и кустарниками, их рассекали аккуратные пешеходные тропы, очерченные стройными рядами эвкалиптов и кипарисов. Само здание клиники, раскинувшееся на склоне холма, внешне очень напоминало английское загородное поместье — величественное и строгое одновременно. Внутри располагались тридцать роскошных апартаментов с индивидуально подобранной античной мебелью. В их интерьере присутствовали также и предметы, которые были дороги гостям как память о собственном доме.

В «Белльвиста» гостей — прикованных к постели, дряхлых, склеротичных или выживших из ума стариков, многие из которых совершенно не представляли, где находятся, и даже забыли, как их зовут, — никогда не называли пациентами. И даже формой одежды медперсонала были не привычные белые халаты, а, к примеру, белые теннисные шорты.

Сару всегда коробило от этого маскарада, Можно было, конечно, притворяться вместе со всеми, закрывая глаза на то, что все гости «Белльвиста» в той или иной мере страдали болезнью Альцгеймера и большинство из них, если не все, были обречены умереть в этих стенах. С тех пор как ее отец поселился в санатории, некоторые уже «ушли» — так завуалированно комментировал медперсонал смерть своих подопечных. Как-то в разговоре с Сарой Мелани с гордостью заметила, что эти «уходы» тщательно скрывали от гостей. Что за фарс.

«Бедная Мелани», — подумала Сара. Кто бы мог подумать, что ее смерть будет так широко разрекламирована. И соблюсти таинство никак не удастся.

Подрулив к автостоянке для посетителей, что находилась по правую сторону здания, Сара почувствовала, что ее хваленая выдержка, словно изношенная тряпка, превратилась в труху. Она выключила зажигание, но не спешила выходить из машины, надеясь, что вскоре к ней вернется самообладание и она сможет предстать перед отцом с печальной вестью.

Может, было бы лучше, если бы сегодня он оказался в одном из своих настроений и не смог бы осознать случившееся? А если вдруг он будет в ясном уме — как отреагирует? Сара невольно вернулась мыслями к событию двадцатилетней давности, надолго омрачившему их жизни. Во всяком случае, ее жизнь. Смерть матери. Она многое изменила и в настоящем, и в будущем дочери, вторглась в ее сознание, поселилась в снах, повлияла на личную жизнь — или, вернее, на ее отсутствие, что одно и то же.

Нет, Фельдман. Я не осуждаю ее. Ну, может, за то лишь, что умерла.

Солнечный луч пробился сквозь кроны деревьев и ударил в боковое стекло автомобиля. Сара почувствовала тепло на щеке, но кровь оно не согрело. Она вдруг устыдилась того, что вспомнила о матери, в то время как должна бы думать о Мелани и об отце.

И еще о Ромео. Не забывай о Ромео. Теперь и он невольно стал частью ее жизни. Непрошеный, незваный, нежеланный.

Это твоя вина, Мелани. Ты создала этого монстра. Теперь я повязана с Ромео на всю жизнь. А ты ведь знаешь, я слаба и всегда пасую перед монстрами.

Она ощутила неприятное жжение. И, лишь когда поднесла руку к лицу, поняла, что это горячие слезы струятся по щекам. Она плакала впервые за долгие годы.

В ее слезах выплескивалось не только горе. Что-то еще. Вина? Стыд? Страх?

Сара с силой распахнула дверцу, выбралась из машины и побрела по гравиевой дорожке. Она чувствовала себя обмякшей, опустошенной. Поднимаясь на крыльцо, она даже схватилась за резные деревянные перила, боясь оступиться.