Читать книгу - "Дата собственной смерти - Анна и Сергей Литвиновы"

– Ё-мое! – воскликнул Денис. – Факинг шит какой-то, так у вас говорят, а, Ритка? – Он дотянулся до сестры и фамильярно ущипнул ее за коленку.

– Incredible[11]… – прошептала сестра.

Кажется, она еле удерживалась от счастливых слез.

«А Ритке, похоже, деньги нужны, как воздух, – подумала Наташа. – Интересно только – на что? Вроде всегда хвасталась, что Пит содержит ее, как королеву…»

– «И теперь – о моем главном богатстве, – нотариус повысил голос почти до визга. – Мое главное сокровище – это, разумеется, мои дети. Я горжусь вами. Тобою, Денис, – твоим фантастическим талантом, который помог тебе практически из ничего построить собственную строительную империю, твоею мудростью, твоей красавицей-женой… (Майя, глупышка, совсем не обиделась, что она со своей красотой упоминается на двадцать пятом месте, – гордо выпятила пышную грудь). Я горжусь и тобою, Наталья, – продолжал нотариус. – Твоим исключительным коммерческим чутьем, твоей несгибаемой силой духа, твоей интуицией, которая, верю, обязательно поможет тебе снова взойти на самые вершины бизнеса. А еще я очень счастлив, что благодаря моей младшей дочери Маргарите у меня наконец появились внуки. Спасибо тебе, Риточка, за очаровательных детей и еще за то, что благодаря тебе я понял, какой должна быть настоящая жена – такой, как ты: терпеливой, красивой и мудрой».

«Я была несправедлива к нему, – покаянно думала Наташа. – Почему я всегда считала, что отец – черствый и равнодушный?..»

Похоже, что и Рита с Денисом мучились похожими мыслями: сестричка покраснела, брат – опустил глаза… Одна мачеха осталась бесстрастной – сидит, словно снежная королева.

– «Но к делу. – Завещание наконец подошло к своей кульминации. – Я завещаю Виктории Кузьменко, самой преданной, исполнительной и аккуратной домработнице, сто тысяч долларов. Я знаю, Вика, что у тебя нет жилья – и теперь ты сможешь его купить. На однокомнатную – и неплохую! – квартиру тебе хватит. Деньги лежат в банковской ячейке, ключ прилагается».

Вика охнула.

– «Я завещаю Майе Конышевой, жене моего сына Дениса, находящиеся в моем банковском сейфе драгоценности на общую сумму порядка двухсот тысяч долларов. Ты красива, Майечка, но бриллианты, как ты знаешь сама, делают красивых просто неотразимыми».

– Вау! – просияла Майечка.

– «Я завещаю моим детям оставаться такими же замечательными людьми, какие они и есть сейчас. А все мое состояние, оцененное приблизительно в девять миллионов двести тысяч долларов, я завещаю своей жене: Тамаре Кирилловне Конышевой».

Нотариус снял очки и окинул присутствующих торжествующим взглядом.

– А дальше-то что? – нетерпеливо спросила Рита.

Похоже, о чем-то задумалась и последнюю фразу пропустила.

Денис смертельно побледнел. Наташа, наоборот, почувствовала, как ее щеки предательски вспыхнули. А мачеха наконец сбросила свою «равнодушную шкурку» и широко, торжествующе улыбнулась.

– Так что там дальше? – Рита по-прежнему не понимала.

– Бедная девочка не расслышала? – с фальшивым участием спросила мачеха. И с нескрываемым злорадством процитировала по памяти: «Все мое состояние, оцененное в девять миллионов двести тысяч долларов, я завещаю своей жене: Тамаре Кирилловне Конышевой».

А нотариус уложил свои очечки в кожаный футляр и подвел итог:

– Завещание прочитано полностью и вступило в свою законную силу.

Валерий Петрович

Оглашение завещания затянулось. Валерий Петрович давно вышел из-за стола, пересел в удобное кресло, поместил на подлокотник хрустальную пепельницу. Курил, поглядывал в окно на скучный пейзаж с традиционной для Подмосковья альпийской горкой и размышлял: о том, как непохожи сестры и брат Конышевы. Об их отношениях с мачехой. О Конышеве-старшем, так бесславно и нелепо погибшем… Думал и о заме Бориса Андреевича господине Инкове и все больше укреплялся в мысли, что в биографии этого человека нужно покопаться поглубже – как и во всей деятельности фирмы «Древэкспорт»… А еще, не совсем к месту, но что поделаешь, Валерий Петрович вспоминал о мусахе. Пропадает мусаха – почти полная кастрюля осталась скучать в холодильнике. Не успела Танюшка к нему приехать, а теперь его и самого дома нет.

Полковник взглянул на часы и поморщился: совсем поздно, почти одиннадцать вечера. Теляево, спору нет, – местечко симпатичное, только общественного транспорта элитный коттеджный поселок не предусматривает, а машины Валерия Петровича нет. И как, интересно, ему теперь добираться домой, в Москву? Топать на электричку у него нет сил, такси здесь вряд ли водятся, а девушки, Наталья и Рита, – без машин. Так что только на Дениса остается надеяться – один он с автомобилем. Или они с женой останутся ночевать здесь, в особняке?

Правда, Тамара Конышева, так и лучившаяся гостеприимством, настоятельно предлагала Ходасевичу тоже остаться в Теляеве. Обещала выделить «самую уютную комнату» и заверила, что спится здесь, как нигде: «тишина и воздух слаще, чем конфета „Мишка на Севере”».

– А завтра, если хотите, мы с вами обо всем подробно поговорим. Сегодня, сами видите, не до того: похороны, поминки, нотариус…

Валерий Петрович тоже хотел пообщаться со второй женой Бориса Конышева, однако ночевать в особняке ему совершенно не улыбалось. Годы уже не те: не чужая роскошная кровать нужна, а собственная стариковская постель, где каждая выступающая пружинка – мила и приятна…

…А в кабинете до сих пор все тихо. Сколько же можно?! Валерий Петрович опять взглянул на часы – и вдруг наверху что-то стукнуло, донеслись встревоженные голоса, а потом – пронзительный женский вопль:

– А-ааааа!

Крик был столь отчаянным, что Валерий Петрович даже не стал раздумывать – надо ли вмешиваться в чужое семейное дело. Подхватился, вскочил и отправился по лестнице наверх. Дополз, распахнул дверь кабинета… и в недоумении застыл на пороге.

Странная ему открылась картина. Ближе всего, почти у двери, стояла Вика. Девушка выглядела не похожей на себя: совсем недавно, за ужином, это была типичная домработница – строгая, услужливая и сосредоточенная. А сейчас – вдруг явились шальные, беззаботные глаза, широкая, бессмысленная улыбка… Вика равнодушно взглянула на полковника и снова ушла в свои мысли – несомненно, самые радужные. «У нее – ожидания оправдались», – мимолетно подумал Ходасевич.

Нотариус Иннокентий Ильич тоже едва посмотрел на Ходасевича: он был занят. Сидел за столом и, высунув от усердия кончик языка, старательно запихивал в конверт отпечатанные на принтере листы бумаги, украшенные гербовой печатью, – судя по всему, завещание.

Этих двоих Валерий Петрович окинул мимолетным взглядом и тут же выбросил из головы: они проблемы не представляли. Зато с Конышевыми – причем со всеми – явно происходило неладное.