Читать книгу - "Искатель, 1995 №3 - Джон Данн Макдональд"

— С какими еще людьми?

— С Карлом Абелем. С Вэнсом и Пэтти Макгрудер.

Нахмурившись, она вернулась к своему бревну и села. Я пошел следом. Прищурившись, она поглядела на меня:

— Этого Карла я знаю. Про таких говорят: сила есть — ума не надо. Вы уж мне поверьте. Носился с этой идиотской затеей. Идеальный оргазм. Представляете? Может, он думал меня таким образом возбудить? Трус чертов. Так боялся устроить пожар в этой жалкой лачуге. Боже, там, в горах, всегда было так холодно, а моя тетушка считала, что я целый день катаюсь на лыжах. Он украл ключ в конторе. А она-то ему платила пятьдесят долларов в день за индивидуальные тренировки! Мы там вверх дном все перевернули. И чего он добивался? Можете вы мне это сказать? Тут вопрос один — или идешь, или не идешь. Правильно? А я почти всегда иду, и неважно, что они в первый раз так торопятся. На прошлой неделе… или в прошлом году?., я пыталась вспомнить имя Карла. Боже, на лыжах он был прекрасен! А когда мы вышли из этой хижины, он толкнул меня в сугроб и натер мне снегом лицо, чтобы я выглядела розовенькой и посвежевшей, а потом помог мне спуститься по склону до домика, а от бренди мы здорово окосели, прямо как во сне плыли. И он нес какую-то чушь. Сколько же мне тогда было? Он вам, наверное, говорил. Девятнадцать? Кажется, да. Да, я припоминаю. Вы у Стэна спросите, он вам скажет. Но к чему все это? Я ведь говорю об известных вам вещах. Садитесь рядом со мной. Только, ради Бога, я не хочу говорить об этих противных Макгрудерах. Ведь я же не обязана это делать, правда?

— Не обязаны.

— А что это у вас?

— Кое-какие фотографии.

— А можно мне их посмотреть?

Разложив снимки на коленях, она медленно, с серьезным видом принялась рассматривать их, один за другим. Я внимательно следил за выражением ее лица. Один снимок она положила сверху. Провела большим пальцем вдоль спины Сонни, тихо приговаривая: «Сгорел, сгорел, сгорел…»

— На солнце сгорел?

— Нет, что вы. Он врезался в стену. На своем «супер-меркюри», со специальными поводковыми патронами и всем прочим. Я надела на голову здоровенную красную шляпу, чтобы он меня мог узнать издалека, и сидела на стене рядом с копями в тот день. Мы таскались на этой машине повсюду, а в Джорджии он в ней сгорел… Она так подпрыгивала… — Нэнси погладила себя по бедру. — Сонни нравилось, когда я выряжалась, как шлюха. Он сам мне покупал такие шмотки — короткие юбки в обтяжку и яркие свитера, тоже в обтяжку, и еще он говорил, что, когда я иду, мне надо повиливать бедрами. Он был гордый, как петух, и подлый, как змея — вот какой он был, Сонни.

Она провела пальцем по его изображению на фотографии.

— Вот он, Сонни Кэттон. Когда гулянка завяла, он взял меня с собой. Я провела с ним, наверное, недели две, и он все время меня бил — за то, что выпила, или из-за того, что кто-нибудь ко мне приставал, а иногда просто когда вспоминал какие-нибудь подробности той вечеринки. Как вот на этой фотографии, где я с этим типом. Как там его?.. Кэсс? Да, какой-то Кэсс, а дальше не помню. Он рисовал смешные портреты. И мой портрет нарисовал и отдал мне, только я его потеряла. Знаете, я ведь потеряла все до единой чертовы вещи, которые у меня имелись. Я уже офигела от его побоев и вернулась домой и, представляете, моему от… человеку, который женился на моей матери, прислали такие вот снимки. Он грозил, что расскажет моим друзьям. А мне-то до фени! Хоть в «Кроникл» их опубликуйте! Господи, какую же он мне залепил пощечину! А лицо у него было прямо каменное! Я понимаю, если б на снимках трахалась с кем попало его жена. Жена! Слышите вы? А я его дочь! Затемните!

Меня всего аж передернуло.

— А что же ты потом делала, Нэнси?

— Вы что, очередной доктор? Уже тысячу лет у меня эти доктора вот где сидят! Я стала женщиной в четырнадцать лет, а когда меня за этим делом застукали, тогда-то они и послали меня в первый раз к доктору. А я чувствовала, что он бы и сам не прочь, если б только наглости хватило. Он все время потел, очки протирал и ходил вокруг да около. И все они так психуют по поводу моего заикания, когда я пытаюсь произнести слово… о… т… е… ц. Вы тоже станете подвергать меня разным тестам?

— Меня зовут Трэв, и никакой я не доктор.

— Трэв… Трэв, а зачем он велел вам привезти мне эти снимки? Они ведь даже другие немного. На тех меня было больше. Эй, а это знаете кто? Вот эта вот, без лица? Очень знаменитая кинозвезда, Лайза Дин! Честное слово, я вас не обманываю! Она такая маленькая, но прямо вся из себя — очень даже!

— Кто делал эти снимки?

— А я почем знаю? Я вообще не знала, что кто-то что-то фотографировал, пока не зашла к нему в кабинет, а у него — эти снимки. Он дал мне денег, и я снова связалась с Сонни. Я была с ним очень долго — наверное, несколько месяцев. Всюду. Где бы у пего ни были гонки. Я помню тот день, когда он погиб в Мехико-Сити. Кто-то ведь должен был снять меня со стены, но кто? Я же не могла сама слезть оттуда, правда ведь? Кто-то подбросил меня среди ночи на автостоянку перед госпиталем, как я потом узнала. С пневмонией и двумя сломанными пальцами на руке. Я бредила и где-то подцепила гонорею. Когда я смогла наконец объяснить, кто я такая, они сразу же телеграфировали… ему. Как только меня разрешили перевезти, он прислал людей, чтобы те вернули меня назад, а потом поместил меня в… «Тенистый покой»? Или в «Горный приют»? В общем, в одно из этих поганых местечек. И вы еще ждете от меня, чтобы я что-то там вспомнила! Я не помню даже, как меня сюда привезли!

— И все-таки, каким образом фотографии попали к твоему отцу?

— Откуда я знаю? Он считал, что мне все об этом известно. Что это дело рук моих дружков. Якобы мы это провернули, чтобы вытянуть из него деньги.

— Здесь