Читать книгу - "Обман зрения - Джейн Стэнтон Хичкок"

Миссис Гриффин взяла меня под руку, и мы молча спустились по лестнице. Это путешествие, казалось, лишило ее последних сил. Когда она споткнулась, я удержала ее от падения, обхватив руками. Жест этот вызвал несколько преувеличенную признательность. Благодарность и беспомощность этой пожилой леди были столь трогательны, что у меня возникло невольное желание ее защищать. В ее присутствии я чувствовала себя молодой и сильной. Наше совместное передвижение, во время которого мне все время приходилось ее поддерживать, соединило нас незримыми узами. Я вспомнила свою мать в последние месяцы ее жизни. Она тоже цеплялась за меня, словно я могла ее спасти. Когда мы шли по саду, мне вдруг показалось, что Фрэнсис Гриффин представляет, что в эти предсмертные дни рядом с ней вновь оказалась Кассандра.

К тому времени, когда мы добрались до павильона, между нами установилась какая-то особая близость. Я больше не чувствовала неловкости в ее присутствии. И все же в зал я входила, затаив дыхание. Мне не терпелось узнать, как оценит легендарная Фрэнсис Гриффин мою работу, ведь ей может и не понравиться…

Я провела свою заказчицу внутрь. Стоя наверху лестницы, миссис Гриффин бегло оглядела стены и вдруг тихо вскрикнула. Вырвавшись из моих рук, она медленно спустилась в центр зала и стала внимательно рассматривать каждый рисунок. Потом, отвергнув помощь, из последних сил придвинула мой рабочий стул к центральному панно, опустилась на него и стала напряженно вглядываться в мое главное творение.

Над этим огромным панно с множеством фигур и сюжетов я трудилась дольше всего. Как и все другие, я набросала его угольным карандашом. Центром композиции была фигура молодой женщины в пышном белом платье. В руках она держала букет с кружевами и длинными струящимися лентами. Из-за ее плеча выглядывал симпатичный молодой человек во фраке, сопровождающий ее на балу. На месте лица у нее был пустой овал, который придавал фигуре несколько сюрреалистический вид.

— А эта девушка, кто она? — наконец заговорила миссис Гриффин, не отрываясь от безликой фигуры.

— Ваша дочь, — тихо ответила я.

— Моя дочь…

— Да, если вы не возражаете. Я подумала, что раз этот зал был задуман для нее, она должна стать его центром. Вы ведь построили его специально для ее первого бала?

Миссис Гриффин не ответила. Ее молчание меня насторожило. Я никак не могла понять, понравилась ли ей моя идея.

— Видите ли, — продолжала я, — мне показалось интересным запечатлеть это замечательное событие, как бы отдавая дань восхищения вам и вашей дочери.

Старая дама по-прежнему молчала.

— Конечно, это только набросок, — занервничала я. — Я могу кое-что поменять или вообще все переделать, если вы захотите. Уголь легко стирается. Считайте, что это только эскиз, представленный вам на утверждение. Я могу его уничтожить и начать все заново.

Почувствовав у себя в голосе извиняющиеся нотки, я замолчала. Миссис Гриффин не проронила ни слова. Мне казалось, что прошла целая вечность. Что происходит у нее в голове? Наконец по ее лицу поползла слезинка.

— Как вы узнали о лентах и кружевах? — глухо спросила она.

— Вы о букете? Я не знала. Это просто моя фантазия.

— А платье? Откуда вы знаете, как оно выглядело? Ее никогда не фотографировали в полный рост.

— И платье я тоже придумала.

Она повернула ко мне застывшее лицо.

— Это ее платье и ее букет. Поза, застенчивость, все как у нее. Кроме лица. Вы не нарисовали лицо.

— Я не хотела вас огорчить, миссис Гриффин.

— Огорчить меня…

Я затаила дыхание. О чем она думает сейчас? Миссис Гриффин подняла руки и, сложив пальцы рамкой, стала рассматривать через нее отдельные детали. Она бегло оглядела другие стены, все время возвращаясь к центральному панно и портрету своей дочери. Потом вдруг энергично вскочила со стула со словами:

— Абсолютно правильный выбор! Это будет чудесно.

Я с изумлением наблюдала, как она подходит к каждому панно, отмечая понравившиеся сценки. Сейчас это была совершенно другая женщина — помолодевшая и полная жизни.

— Вот это особенно удачно, — сказала она, указывая на часть стены, которой я особенно гордилась. — И вот это тоже — у вас такая богатая фантазия… столько выдумки… Когда вы закончите, эта панно будет просто украшением зала.

И дальше в том же духе.

Ее замечания не просто льстили моему самолюбию, они были удивительно точны. Она безошибочно распознавала скрытый смысл моих рисунков и все те настроения, что я пыталась в них передать. Продолжая восхищаться моей работой, она выделяла ее лучшие фрагменты, обращая внимание то на складку шторы, то на какой-нибудь цветок или выражение лица, словно это были бесспорные шедевры. Тревога ожидания, усугубленная ее молчанием, сменилась чувством упоительного торжества. Ее поразительная способность видеть конечный результат в очень приблизительных набросках привела меня в восторг. Она дала мне почувствовать, что я ничуть не уступаю своему кумиру — Веронезе.

Потом мы обсудили цветовое решение, придя к обоюдному согласию, что оно должно быть по возможности приглушенным, чтобы белоснежное платье Кассандры ярко выделялось на общем фоне.

— Только не торопитесь, — сказала моя заказчица. — Можете работать как угодно долго. Это должно быть совершенное творение.

— Я так рада, что вы одобрили мою идею, миссис Гриффин. Сначала мне показалось, что вам не нравится.

— Я просто была потрясена. Это как раз то, чего мне хотелось. Так редко удается получить сразу то, что хочешь. Конечно, у меня не было четкого представления о формах, но, увидев вашу работу, я поняла, что это то, что надо. Сама я ничего не могу создать, но у меня нюх на талантливых людей. Умение правильно выбирать — залог жизненного успеха.

Фрэнсис говорила медленно и с видимым усилием. Было видно, что она уже выдохлась.

— Извините меня, — произнесла она наконец. — Я очень устала.

Я предложила проводить ее домой, но она отказалась, заявив, что хочет побыть одна. Я смотрела, как она медленно карабкается по лестнице, цепляясь за перила, словно вот-вот упадет. Поднявшись наверх, она еще раз взглянула на центральное панно.