Читать книгу - "Дочь поэта - Дарья Викторовна Дезомбре"

с победительными улыбками и с сигаретами в острых наманикюренных пальчиках. Я хотела ему понравиться ДО того, как он узнает… Итак, блондинистые крылышки и наманикюренные конечности. Выключая компьютер после целого дня поисков информации про своего отца, я вглядывалась в себя на экране, как в зеркале. Еще не бабочка, думалось мне, но уже не личинка.

На следующее после преображения утро, сидя перед ноутбуком с чашкой кофе, я услышала звонок в дверь. И неохотно пошла открывать. Это был Славик. Он разинул было рот, чтобы прокомментировать происшедшие во мне перемены, но я уже развернулась и прошла вглубь квартиры, вновь застыла перед экраном, на котором светилось лицо Двинского, окруженное текстом статьи.

— Кто это? — спросил он.

— Ни одна из дочерей не унаследовала его поэтического дара, — прочла я вслух строчку из интервью. И повторила: — Ни одна. Я не исключение.

— Ни хрена себе! — он сел рядом. — А я, кстати, пишу стихи.

— Это вообще не кстати. — Я даже не смотрела на него: господи, да какая мне разница?

Все мое внимание было приковано к крайнему левому углу фотографии: там маячило нечто вроде куска бетона. Дальше синела вода. В какой-то из старых статей о нем говорилось о даче на берегу залива. Мол, Поэт живет бо2льшую часть года там. Сливается с природой, дышит йодом, а не бензином. Слушает шум корабельных сосен, а не авто. Но залив большой. Дач там — завались. Я забила в поисковик картинок «пляжи Ленобласти. Финский залив». Слава молча сел рядом. Я скроллила экран вниз, вниз, вниз. Дурацкие фото — девушки на пляже, призывно изогнутые в пояснице, заходы солнца, восходы солнца, велосипедисты, песок, валуны.

— Ты что ищешь?

Я вернулась на страницу с интервью, увеличила нужный квадрат с бетонной невнятицей.

— Так бы сразу и сказала, — хмыкнул тот. — Я знаю, где это.

— Ты ж в Питере без году неделя?

Он усмехнулся краем рта, кивнул:

— Ага. И уже ездил туда бухнуть. Повезло тебе.

— Ну и где это?

— Ты очень красивая.

— Не ври.

— Очень. Тебе идет быть блондинкой.

— Честно?.. Так скажешь, где это?

— Если расскажешь еще одну байку про Пушкина.

— Я тебе не Шахерезада.

— Кто сказал?

— Хорошо. Какую байку?

— Не знаю. Любую. Про Натали и Дантеса. Романтика, все дела.

Я хмыкнула.

— Я в этой истории не на их стороне.

— Потому что ты не романтична!

Потому что в этом чертовом многоугольнике я люблю совсем другого мужчину, хотелось мне сказать. Но вместо этого заявила:

— Они были созданы друг для друга.

И сама осеклась. Так ведь правда.

— Почему? — он удобнее уселся на кресле.

— Хотя бы потому, что были очень похожи.

— Оба красавцы?

— Это на поверхности. Но да: оба высокие, отлично сложены.

— У Натали, говорят, была какая-то умопомрачительная талия?

Я кивнула.

— А при ней — очень развитый бюст. Что редкость. Как, знаешь, пышный цветок на тонком стебле. Производило впечатление. А у Дантеса — мускулистые ноги.

— Тоже мне, признак!

— Не скажи. Женщины в то время демонстрировали верх. Мужчины — низ. В кожаных лосинах, которые и натягивали-то только мокрыми — чтобы высохли уже на теле. И чтоб все, так сказать, было доступно любопытному взгляду. Никаких, как сейчас, неприятных сюрпризов для дам.

— Ужас! — он поежился. — А снимать-то как? С собственной кожей?

— Деталей не знаю, — я улыбнулась. — В курсе только, что любитель пофрантить ногами, Николай I после парадных выездов несколько дней не выходил из дворца.

— Бедняга!

— Вернемся к Натали с Жоржем. Третье совпадение: они одногодки. Четвертое — оба обожали танцевать.

— Не считается. Тогда, наверное, все обожали?

— Пушкин не обожал, — повела я плечами. — А эти двое — до умопомрачения.

— Ладно, положим. Пятое?

— Оба происходили из «нового» дворянства. Весь англицкий флот поднялся на гончаровских парусах. У Дантесов: серебряные рудники, доменные печи. Шестое: оба провинциальны. В ней — много «московщины». В нем, парне из Эльзаса, неметчины. Но при этом, благодаря своей красоте, оба стали любимцами судьбы и высшего света. Более того, императрица привечала Дантеса, а император…

— Помню, заигрывал с Натали.

Я вздохнула. Пусть будет такой глагол.

— Пушкина в те годы проводила все время в молодежной компании в домах Карамзиных и Вяземских. То есть там была такая тусовка двадцатилетних ребят, которые вместе ездили кататься и на маскерады, обсуждали сплетни и туалеты. А Пушкин был старшим поколением, ближе к родителям, все их развлечения его уже не слишком интересовали. Вот она возвращалась с бала или с веселого пикника, а дома ее ждал скучный, с высоты ее двадцати лет старый, некрасивый муж. Он остроумен, тонок, страстен, но его жене, кружевной душе, было на это наплевать. Да, она могла бы быть совершенно счастлива с Дантесом. Но знаешь, кто меня в этой истории бесит больше всего?

Он хохотнул:

— Затрудняюсь ответить. Все подходят.

— Пушкин! Она, выходя за него замуж, мало что соображала. Но он-то! Черт! Он же видел ее насквозь. С ее глупостью и повадками гризетки. На что он рассчитывал? На успехи собственного воспитания?! И даже, представим себе, если бы в нем проснулся еще и педагогический гений… из чего там было лепить — а он ведь хотел превратить Гончарову в Татьяну Ларину, не иначе.

— Ника, это абсолютно женское рассуждение. Что значит, на что рассчитывал? Рассчитывал спать на регулярной основе с очень красивой бабой.

Я отвернулась. На беду, лицо мое отразилось в потухшем экране компьютера. Он никогда бы тебя не выбрал, повторила я себе в тысячный раз. Никогда.

— Поцелуй меня, — сказал он.

Я ошарашенно на него взглянула.

— Серьезно?

Он кивнул. Не отрывая глаз от моих губ, взял меня цепкой, пахнущей табаком лапкой за затылок и резко дернул к себе.

Глава 13

Архивариус. Осень

— Ты специально вытащила меня в такой ливень?! — Костик снял плащ, с которого потоком стекала вода.

Я пожала плечами. Вызови я его днем, да в хорошую погоду, каковы были наши шансы остаться незамеченными? То-то. Сейчас же сестры разъехались: у каждой нашлись срочные дела в городе. Дома оставалась одна Валя, но та по традиции сидела мышью в своей комнате.

— Хочешь увидеть, что я нарыла?

— Нет, конечно. Просто решил прогуляться. Погода-то шепчет.

Снаружи загрохотало. Мы оба автоматически взглянули вверх, откуда на нас, не мигая, смотрела лампочка Ильича.

— Ладно. — Я кивнула на стоящую между нами машину. — Представь, что ты хочешь купить это авто.

— В смысле?

— В смысле — ты покупаешь его на вторичном рынке. И тебе нужно понять, побывало ли оно в ДТП.

Несколько секунд он молча на меня смотрел. Потом кивнул, включил фонарик на телефоне, присел на