Читать книгу - "Бюро темных дел - Эрик Фуасье"

примкнуть к восставшим во время Трех славных дней[30], так теперь он пытается лишить нас права голоса в дискуссиях о новом уставе Школы. Согласитесь, это сущее самодурство и попытка повернуть вспять ход истории! Я дерзнул объявить о том во всеуслышание, и Гиньо, сей гнусный приспешник Старого режима, посадил меня под арест в общежитии! Напрасно старается! Я мастер устраивать побеги, стены мне не преграда. Однако пропустить полуденную перекличку никак нельзя. – С этими словами юный математик резво продолжил путь.

Валантен проводил его взглядом до поворота на улицу Аррас и лишь после этого разжал правый кулак, чтобы взглянуть на предмет, который он незаметно вытащил из кармана Галуа, когда брал его под локоть, чтобы увести на край тротуара. Это оказалось меню заведения «Три беззаботных коростеля», хитрым образом сложенное, чтобы служить тайным пропуском. На память инспектору сразу пришли ассигнации, которые вандейцы, поднявшие в 1793 году контрреволюционный мятеж, сгибали так, что на них читался призыв «смерть Республике». В данном случае послание было более коротким, но не менее внятным. Сгибы разделили бумажку на несколько частей, в результате чего буквы в названии «Три беззаботных коростеля» сложились в два слова: «без короля». Именно такой символ веры и должен был бы иметь при себе каждый уважающий себя гражданин, замешанный в республиканском заговоре.

Решительно, дело Доверня оказалось куда сложнее, чем можно было ожидать, и Валантен начинал уже не без некоторых опасений и дурных предчувствий задаваться вопросом, куда приведут обозначившиеся в расследовании темные тропы.

Глава 8. Аптека Пеллетье

После встречи с Эваристом Галуа инспектор Верн обошел всех своих осведомителей в Латинском квартале. Надо было их предупредить, что в ближайшие дни он будет редко появляться в этих краях, но останется по-прежнему доступен в Префектуре полиции на случай, если у них появятся сведения о Викарии.

Покончив с обходом, он отправился домой: вышел на улицу Жакоб и зашагал к больнице «Шарите». На колокольне церкви Сен-Жермен-де-Пре отзвонили шесть вечера; сумерки уже сгустились. Впереди на тротуар падали два разноцветных пятна света, указывавшие завсегдатаям аптеки Пеллетье ее местоположение на темной улице.

Валантен, остановившись напротив витрины, некоторое время завороженно созерцал две великолепные стеклянные чаши в форме груши, наполненные окрашенной жидкостью. Он думал о том, какие чудеса умеет творить наука под названием «химия». Дихромат калия позволял получить ярко-красный цвет; сульфат никеля – ярко-зеленый. Вдобавок к тому медный купорос при добавлении аммиака давал небесно-голубой оттенок, а хромат натрия – теплый желтый. Объединив премудрости собственного ремесла и газовое освещение в своих заведениях, аптекари придумали светящиеся вывески. Но мало кто знал, что у этих стеклянных чаш в витрине есть и другое предназначение, тоже коммерческое, но похитрее. Чаши были расположены так, чтобы на лицо входящего в аптеку посетителя падал холодный свет, придававший ему мертвенно-бледный, болезненный тон. Когда же посетитель собирался выйти из лавки и бросал взгляд в зеркало, он видел себя озаренным теплым светом и словно бы пышущим здоровьем. Целительное воздействие на психику клиента было гарантировано!

Валантен неуверенным шагом пересек мостовую и толкнул дверь аптеки. Колокольчик на входе рассыпался хрустальным звоном. Сладковатые запахи засушенных трав, настойки росного ладана и мази из арники тотчас перенесли молодого человека на несколько лет назад, когда он подростком проводил в этом месте дни напролет, изучая ботанику и проводя свои первые химические опыты. Его охватила ностальгия по той поре. Он прошелся взглядом по многочисленным полкам, на которых выстроились фармацевтические банки и склянки с названиями на латыни, таинственными для профанов. Долго рассматривал водруженную на самый верх большую териаковую[31] вазу, богато украшенную цветочным орнаментом, напоминавшим люневильские кружева. В очередной раз полюбовался резными барельефами аптекарской стойки: в центре композиции Гигия, древнегреческая богиня здоровья, подливала масло в огонь жизни, чтобы вернуть целительные соки засохшему гранатовому дереву, вокруг которого обвилась змея Асклепия-Эскулапа, бога врачевания. Знакомый декор, преисполненный сложного символизма, вернул молодого человека в беззаботные времена, когда отец окружал его нежной заботой и мечтал вырастить из него выдающегося ученого. Теперь всякий раз, когда Валантен заглядывал в это заведение, у него тоскливо щемило сердце.

За стойкой один из учеников аптекаря упаковывал флакон кёльнской воды и бумажные пакетики с сульфатом магния для домработницы в фартуке. Валантен поприветствовал их, поднеся два пальца к полям цилиндра.

– Светило на месте? – спросил он, обогнув стойку.

– Только что вернулся с лекции, работает в лаборатории. Просил его не беспокоить, но для вас, месье Валантен, дверь всегда открыта, вы же знаете!

«Светило…» В этом прозвище не было и намека на иронию. Оно стало данью восхищения и теплой привязанности Валантена к тому, кто привил ему вкус к научному знанию. Жозеф Пеллетье не был простым аптекарем. Профессор Фармацевтической школы, член Парижского совета по вопросам здравоохранения, кавалер ордена Почетного легиона, он принадлежал к числу тех первооткрывателей, которым, благодаря недавнему прогрессу в экстрактивной химии, удалось выделить отдельные активные вещества из растений, ранее долгое время использовавшихся для лечения болезней лишь в форме неочищенных экстрактов, вытяжек и настоек. Мир был обязан Пеллетье открытием эметина, стрихнина, колхицина и кофеина. А за экстрагирование хинина, которое он осуществил вместе со своим коллегой Жозефом Кавенту, его по праву можно было бы называть благодетелем человечества, ибо хинин оказался чрезвычайно эффективным лекарством, почти чудодейственным средством от перемежающейся лихорадки. После этого ученый основал в Нейи мануфактуру для производства в крупных масштабах хинина и других своих многообещающих разработок. Несмотря на столь активную, плодотворную и многоплановую деятельность в разных областях, он, однако, так и не отказался от управления аптекой, унаследованной от отца. Именно здесь, в лаборатории за торговым залом, и проводилось большинство его научных исследований.

Когда Валантен вошел туда, Жозеф Пеллетье в жилете и рубашке с закатанными рукавами регулировал температуру водяной бани, в которую был погружен медный перегонный куб со шлемом и стеклянным змеевиком. Прославленному ученому было за сорок; он все еще скорбел по недавно почившей супруге, но при любых обстоятельствах ему удавалось сохранять невозмутимый вид и безмятежное спокойствие. Внешне он чем-то напоминал Шатобриана, но только Шатобриан этот был аккуратно причесанный, остепенившийся и усмиривший страсти.

– Возвращение блудного вундеркинда! – радостно воскликнул он при виде гостя и раскрыл объятия. – Я уж думал, ты позабыл сюда дорогу. Два месяца меня не навещал!

– У меня с собой список недостающих реактивов… Вместо того чтобы отправить за ними посыльного, решил вот воспользоваться случаем повидаться с вами лично.

Пеллетье крепко прижал молодого человека к груди, затем, отступив на шаг