Читать книгу - "Новый век начался с понедельника - Александр Омельянюк"

– «А она будет позже! Она сейчас собаку… как это?».

– «… линчует!» – подсказал, было, Платон.

– «Ой, нет! Кастрирует!» – поспешил возразить ему в трубку Гудин.

Но особенно Иван Гаврилович расцветал, когда приходили редкие покупатели. Он излишне шумливо и говорливо исполнял роль начальника, знатока-доцента. При этом иногда так входил в роль, что давал указания коллегам принести ему какой-либо товар, на что в лучшем случае получал молчаливое несогласие, а в худшем – немедленный, гневный, словесный отпор, во всяком случае, от Платона, которому такая позиция старца была просто смешна, что он часто выражали в своих комментариях.

– «Масло можно втирать и в кожу. Тогда Вы станете стройным, как…» – замялся было Гудин, подбирая нужные слова.

– «Лён!» – помог Платон, вызывая одобрительную улыбку Алексея.

– «И голубым!» – окончательно сразил он и покупателя.

Оставаясь без начальницы, старички иногда любили перемыть косточки периодически им хамящей, просто предавая её друг перед другом.

Почему всех властителей всегда предают?

Потому, что у их ближайших соратников на них накапливается обида, порой на незаслуженные оскорбления, на которые они не могут сразу достойно ответить этому повелителю.

Поэтому, при удобном случае такие обиженные и оскорблённые, часто не в принципиальных вопросах, а в мелочах, сводят счёты с обидчиком, предают своего начальника, бросая его в самый неподходящий момент, или просто за спиной перемывают косточки, как Гудин с Платоном.

Жалуясь на начальницу Платону, Гудин вызвал искреннее возмущение того:

– «Ну, Надька и самодурка!».

– «А чего тебе? Она платит! И сиди, работай потихоньку, не рыпайся!» – поучал лояльности Гудин.

– «Да! Хорошо платит, регулярно и вовремя! А то даже и раньше!» – согласился с этим доводом Платон.

– «И за дело!» – напутствовал Иван Гаврилович.

– «Да! Этого у неё не отнимешь!» – не слушая совета, продолжил свою мысль Платон.

– «Так что, Платон, трудись!» – всё-таки поставил свою заключительную точку Гудин.

– «Надька же знает, где дыню сажать!» – после паузы добавил он самодовольно.

– «Да! Она-то знает, но сажает её очень долго и по несколько раз в одно и, то же место!» – вдруг перевёл разговор на несколько другую тему Платон.

Да! Привычка по нескольку раз менторски повторять второстепенное, которое подчинённые могли додумать и сами, сослужило Надежде Сергеевне недобрую службу. Из-за отвлечения по мелочам она иногда забывала сообщить курьеру какую-либо важную деталь, из-за чего работу приходилось делать заново.

Так, например, она попросила привезти акт сверки платежей, но не уточнила, за какой период. В результате получила не то, что ей было нужно в данный момент.

Одновременно с этим, некоторые подчинённые, во всяком случае, Платон, просто переставали слушать эти переливания из пустого в порожнее, что могло, и нередко приводило в итоге и к потере важной информации.

– «У неё нет образованности начальника!» – делился с Гудиным Платон.

– «Так её на начальника никто и не учил» – поддержал тот.

– «Она никогда не анализирует причины сбоев, поэтому ошибки повторяются, и будут периодически повторяться!» – теперь уже заключил Платон.

– «А надо ей подсказывать!» – решил вдруг Иван Гаврилович.

– «Да! Наше дело – заострить вопрос! А затупить его – дело начальника!» – подбил итог Платон.

Однако, как только Надежда Сергеевна появлялась в офисе, особенно, если неожиданно, как тон старцев сразу менялся, и в нём чувствовались уже совсем другие нотки.

Но, на, как всегда эмоциональный рассказ начальницы о её или сына умных действиях, шло саркастически заумное от Платона.

– «Надь! Ты у нас, прям Тульский соловей!» – начинал он петь ей якобы дифирамбы.

– «Умно, умно!» – твердил подхалим Гудин.

Но косточки другим, отсутствовавшим сослуживцам любил перемывать с Платоном не только Гудин, но и Надежда, делая это чисто по-женски, эмоционально, и в красках, гиперболизируя проблемку.

– «Платон! А чего это Гаврила прицепился к твоему варенью?» – как бы невзначай бросила она камушек в огород Гудина.

– «Так это понятно! Ему же своё принести слабо!» – указал Платон на слабость их коллеги.

Другой раз Надежда Сергеевна пожаловалась Платону Петровичу на Ивана Гавриловича и Алексея Валентиновича, что они, мол, часто играют на компьютере в ущерб работе, оптимистично и с надеждой в голосе завершая:

– «Хорошо, что ты хоть не играешь!».

– «Ну, во-первых, я уже далёк от возраста Алексея; а, во-вторых, ещё не дожил до маразматического возраста Гаврилыча!» – горделиво ответил тот.

Так что доставалось всем.

И лишь очень редко Надежда Сергеевна Павлова и сама получала почти от всего коллектива.

Исключение пока составлял лишь самый младший Алексей.

На очередной перл Надежды:

– «Ты, что? Дурак?!».

Сначала последовало возмущение Ноны:

– «Надь! Ну, ты и сказанула! А-а, с тобой всё понятно! Кого-то аист приносит, кого-то в капусте находят!».

– «Да, тут капустой и не пахнет!» – включился в осуждение Гудин.

– «А тебя, наверно, в хлеву откопали?!» – злорадно, на высокой ноте, завершила свою мысль Нона.

– «Под навозом, что ли?!» – подложил кизяка в огонь Иван Гаврилович.

Тут же с кочергой в огонь влез и Платон, смеясь, выдавая Надежде:

– «Надь, а ты знаешь, что если около женщины все кругом дураки, то это значит, что она сама самая последняя дура!».

– «Ну, ты и сказанул! Во-первых, это не смешно! Во-вторых, непонятно, и слишком уж заумно!» – обиделась было теперь и сама начальница.

– «Это пример математического многочлена с точным ответом неоднозначных решений!» – совсем запутал вопрос Платон.

– «Чьих членов?!» – пытался ослить Гудин.

– «Не поняла!» – непонятно на что оторопела Надежда.

– «Ну, как же тебе непонятно?! Ведь ты у нас женщина умная! Так?» – начал исподволь Платон.

– «Ну, допустим!» – неосторожно выпалила его производственный руководитель.

– «Тогда давай рассуждать логически! Ты сравнила себя со всеми тебя окружающими людьми, причём с каждым из них, и поняла, что все они дураки! Но кто-то будет дурее, а кто-то умнее. Поэтому их всех, следовательно, можно сравнить друг с другом, и выстроить в приоритетный ряд: 1-ый дурак, 2-ой дурак, и т. д., последний дурак! А потом за ними уже идёшь ты! Следовательно, в этом человеческом ряду ты самая последняя дура! Чего тебе тут непонятно? Любой дурак это поймёт!».