Читать книгу - "Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник) - Джонатан Стагге"

Борицын был явно доволен собой. Он откинулся на спинку стула и, прежде чем ответить, выпустил плотное кольцо дыма.

– А кто стоит за движением в пользу мира?

– Если бы знать, – пожал плечами Мартин. – Да любой из нас. И уж точно множество сил, начиная с Френсиса Ледерера^[25] и кончая Обществом против войны и фашизма.

– Вот-вот! – просиял Борицын. – Вы попали в самое яблочко. Общество против войны и фашизма. Это коммунистическая организация. Все ясно.

– Разве?

– Это советский заговор. Коммунисты, они агитируют за мир, за всеобщий мир, а зачем? Затем, чтобы покончить с вооружениями, покончить с вооруженными силами; после чего коммунисты захватят на земле все, что можно захватить. Доктор Шедель склоняет к миру Европу и Америку – прекрасно. Но ведь затем он собирается нанести визит в Китай и Россию! И что, если он превратит в голубей мира красных солдат Китая? А представьте себе, что во славу мира он начнет проповедовать в Санкт-Петербурге – не хочу даже выговаривать его новое название! Что тогда? Вот они и решают: его надо убить. И voilà: сказано – сделано!

Мартин вежливо выслушал Борицына, сделал вид, что его логика произвела впечатление, отпустил несколько неопределенных реплик, допил кофе и поспешно удалился в холл, где позволил себе от души рассмеяться. Версия замечательная, и Борицын во всей своей красе. Не будет ничего удивительного, если далее он решит, что 7 – это буква F и означает фашизм, а три четырехугольных ступени у ее основания символизируют Ленина, Сталина, Троцкого – в сознании аристократа все трое, несомненно, образуют единство. И вот уже полиция получает анонимное письмо с призывом обыскать штаб-квартиру Национальной студенческой лиги, где и скрывается преступник.

– Чего веселимся, Лэм?

Этот псевдооксфордский говорок не спутаешь ни с чем. Мартин посмотрел на Уортинга и, стараясь сдержаться, с трудом выговорил:

– Э-э… Убийство.

– Правда? – Уортинг повысил голос и приподнял брови. – Честно говоря, старик, не вижу в нем ничего особенно смешного.

– Да я не о том. Борицын. Он только что объяснил мне, что доктор Шедель был убит на золото Москвы.

– Ничего себе. Здорово. Особенно если учесть, что вся эта бодяга прозрачна, как стеклышко. – Уортинг, никогда не бывавший на матери-родине, которую он так боготворил, усваивал английское просторечье в основном из популярных романов, не давая себе труда задуматься, в каком обществе употребляется подобная лексика.

– Как стеклышко?

– Ну да, слухи-то доносятся. И вообще таких делишек гораздо больше, чем мы о них знаем.

– Каких таких делишек?

– Старик, ну, ты ведь понимаешь, я ничего не утверждаю. Но ясно же, о чем идет речь. – На сей раз он лишь понизил голос, но брови все же приподнял. – Cherchez la femme! Каково? – Оксфордская «вывеска» уступила место широкой ухмылке.

Закончив на этой эффектной ноте, Уортинг отошел, а Мартин погрузился в раздумья. Теория канадца, если ее можно так назвать, не менее абсурдна, чем у Борицына. Порок, разумеется, взрастает в самых неожиданных местах, жизнь в академическом кругу приучила Мартина к этому. Но доктор Шедель здесь ни при чем. К нему это не может иметь отношения. Что-то во всем этом деле не так, совершенно не так. Мартин снова открыл газету и перечитал краткую биографию доктора Шеделя.

Ничего это ему не дало, в ней содержались лишь даты, фиксирующие медленное восхождение доктора к известности и относительному благосостоянию. Начав с частных уроков, он в конце концов стал профессором экономики в Бернском университете. Во время Мировой войны приобщился к политике и был избран в Национальное собрание на платформе поддержки идеи нейтралитета Швейцарии. Впоследствии стал депутатом парламента, а затем оставил политику, сделавшись послом доброй воли, отдающим все свое время пропаганде мира во всем мире. В политике ничем особым не выделялся. Активно выступал за лишение Хоффмана парламентского мандата, но ясно, что эта давняя история не может иметь ничего общего с нынешней трагедией. Доктор Шедель не был женат, и из наследников у него в живых остался только Курт Росс, сын его сестры.

Все это никуда не ведет, вынужден был признать Мартин. Если он последует внезапному импульсу и начнет собственное расследование, копать надо в другом месте. Мартин сунул в рот сигарету, чиркнул спичкой, но так и не донес ее до цели и принялся перечитывать последнее предложение в биографии доктора. Он все вглядывался и вглядывался в эту строчку, пока не почувствовал, что огонь обжег ему пальцы.

– Син видел сегодня? – за обедом спросил Мартин Алекса Брюса.

– Побежал к ней сразу, как прочел газеты, но она не вышла. Нервный приступ. С ней Мэри, и она никого не пускает. Вокруг дома полно полицейских, и в форме, и в штатском. Силятся вычислить, куда мог податься убийца.

– Синтия его не видела?

– Нет. Мэри тоже.

– Что Мэри – тоже? – к столику подошла Мэри Робертс, на удивление свежая и спокойная.

– Присаживайся, – предложил Мартин. – И угадай с трех раз, о чем мы тут говорим.

– А что, в университете есть хоть один человек, говорящий о другом? Если так будет продолжаться, я тоже, следом за Синтией, в обморок упаду. – Мэри отвлеклась, чтобы сделать заказ, и продолжила: – Я там все утро провела – и ночь, конечно, тоже – больше, чтобы подальше от людей быть, чем чтобы Синтию поддержать. Извини, что не дала ей повидаться с тобой, Алекс. Я сказала, что ты приходил, но, кажется, после этого ей только хуже стало.

– По-моему, она на меня обиделась, – вздохнул Алекс. – Я обещал зайти вчера вечером, но так заработался в лаборатории, что обо всем забыл. А пока вы там спотыкались о трупы, мы с Мартином к бутылке усердно прикладывались. По правде говоря, совестно немного.

– Может, оттого ей и было не по себе. Она звонила мне часов в десять, сказала, что одна дома и не могу ли я зайти прямо сейчас. О чем-то ей надо было со мной поговорить.

– Ну и о чем? Или это нескромный вопрос?

– Даже не знаю. – Мэри замолчала, готовясь начать атаку на баранью ножку. – Весь вечер меня не оставляло ощущение, что она хочет сказать мне что-то важное. А потом случилось то, что случилось, и, разумеется, больше она не произнесла ни слова.

Мартин доел яблочный пирог и закурил.

– Можно вопрос, Мэри?

– Да я в последнее время только и делаю, что отвечаю на вопросы. Валяй.

– Похоже, наш убийца – весьма увертливый тип. Вы сразу же выскочили на улицу, а его и след простыл. Либо это человек-невидимка, либо он скрылся в каком-нибудь из ближайших домов.

– Да ничего мы сразу не выскочили! Вернее, выскочили, да не туда. Синтия споткнулась на крыльце и упала. Так что, пока я помогала ей встать и ощупывала лодыжку – слава богу, выяснилось, что растяжения нет, – у этого типа было полно времени, чтобы скрыться.