Читать книгу - "Личное дело господина Мурао - Даша Завьялова"

в том районе. Я сказал, что делаю каталог для богатых клиентов, и они ко мне просто косяком потянулись – на всякий случай даже тридцатилетних нащелкал.

– А как ты им потом объяснишь, что никакого каталога не появилось? – спросила я, рассматривая фотографии. Они были довольно пристойные: девушки были полностью одеты и все как одна запечатлены вполоборота.

– Почему не появилось? Я заодно и в самом деле каталог собрал. У меня ведь иногда заказывают такое – и я могу показывать самых разных девушек.

Я удивилась:

– Кому-то могут быть интересны такие фото? Я имею в виду, они здесь все в одежде…

– Ты ведь не думаешь, что это все, что я наснимал? – Кадзуро приподнял брови. – Основная часть как раз та, которая интересует клиентов. Их я тебе не покажу, незачем, да и нет их у меня с собой. А эти я сегодня возил на почту – показать этому, как его… Горо. Ответственный малый, долго разглядывал каждую, но в конце концов сказал, что ее точно нет среди девушек на фото.

Я расстроилась:

– Жалко! А на словах он не может ее описать?

– Да не особо. Сказал только, что это какое-то своеобразное сочетание печальной и грубой красоты. Но это даже близко не приметы.

– Да, негусто.

– Но это не все. – Кадзуро помедлил, как будто сомневался, стоит ли рассказывать дальше. – Кивако еще поспрашивала у своих и выяснила, что некоторые девушки действительно бывали у Мурао.

– Ну, говори уже, – поторопила я, предчувствуя, что он скажет что-то неприятное.

– В общем, ему действительно нравятся девушки в традиционной одежде. От европейских платьев он отказывался, да и от самих иностранок тоже. Поэтому я бы тебе советовал вообще не думать о нем в этом смысле. Если ты ввязалась в это расследование только из-за него, то, возможно, стоит отказаться.

Я отвернулась, чтобы не показать своего разочарования. Конечно, я не «ввязалась» только из-за интереса к Мурао. В конце концов, он и не говорил, что мы будем близко общаться, но обещал помочь своими связями, а это мне очень нужно.

– А какие из этих девушек приходили к нему? – спросила я, снова изучая пачку фотографий.

– Не знаю. Да и если бы знал, не показал бы.

Я понимала, что думать об этом не следует, чтобы не расстраивать себя, но не думать было невозможно. В голове вертелась смутная мысль о том, что эти фотографии все равно можно как-то использовать… Например, показать тому офицеру. Он не сказал, как выглядела девушка, и даже не указал ее национальность, так что, может, это юдзе? К тому же я предполагала, что почтальон мог просто не узнать нужную девушку. А если на фото была она, и она же принесла мне рукопись…

– Дай мне эти фотографии на денек, пожалуйста, – попросила я.

– Зачем? – удивился Кадзуро.

Ох, я и забыла, что это все связано с рукописью, о которой я ему не говорила. Но врать я не хотела, поэтому просто сказала:

– Я тебе потом расскажу. Обязательно. Но не сейчас, прости.

– Вот это интересно, – сказал он, протягивая мне пачку фото. – Что за отдельное расследование?

Я убрала фотографии в сумку.

– Мне просто очень нужно сейчас, чтобы ты не думал об одной детали. Так нам будет полезнее.

– Ладно. Но ты мне все объяснишь!

Кадзуро, как я с облегчением отметила, не обиделся на меня.

* * *

В пятницу наконец я вернулась к работе в редакции после трех дней отсутствия.

– Доброе утро, господин Иноуэ. Скажите, никто меня не спрашивал вчера?

Начальник посмотрел на меня с недоумением.

– Да, приходил советский офицер.

– О… спасибо.

– Эмико, ты не хочешь объяснить, что происходит? И почему сюда то и дело приходят иностранные военные?

Я немного подумала и решила, что если расскажу все честно, это делу не повредит – только не буду связывать это с расследованием. Может, между этими случаями и правда нет ничего общего.

– Честно говоря, я сама не совсем понимаю, господин Иноуэ. Помните, в начале недели американский офицер принес рукопись на мое имя? Вечером того дня я сходила на ту фабрику, про которую вы мне сказали, но не нашла того человека. Один советский офицер сказал, что приходила девушка, предлагала передать рукопись. Он отказался, но, видимо, это сделал американец. И тот офицер обещал узнать, в чем дело. У меня нет идей, что это значит. Но сегодня после работы я постараюсь найти его – и, если получится, попрошу его не ходить сюда.

Начальник выслушал все это, внимательно глядя на меня. Кто знает, о чем он подумал? Что я как-то связана с иностранцами – неважно, американцами или русскими? Хорошо это для меня или плохо, учитывая, что оккупацию вот-вот снимут? Я вспомнила, что господин Мурао намекал на возможность потери работы, если уйдут американские оккупанты. Может, он был прав?

Или он просто хотел, чтобы я крепче зацепилась за его предложение помощи с карьерой?

– Ладно, – наконец сказал господин Иноуэ. – Я сказал этому офицеру, что ты закончишь не раньше семи, а потом, если захочешь, сама его найдешь на фабрике.

– Спасибо, господин Иноуэ.

Я села на рабочее место и беспокойно оглядела стол: нет ли здесь продолжения анонимной рукописи? Но стопки листов выглядели обычно – люди, которые приносили их в мое отсутствие, оставляли небольшие записки с именем, адресом и коротким сообщением, прикрепляя их к рукописям. Все, что было на столе, было подписано как положено.

А может, та рукопись вообще не связана с расследованием? Может, человек просто не разобрался, что мы публикуем не детективы и кайданы, а только исторические исследования, эссе и мемуары…

Весь день я поглядывала на дверь, опасаясь, что в редакцию снова зайдет какой-нибудь военный. Но никто не пришел – только дважды принесли новые рукописи на рассмотрение. Я работала особенно усердно, без перерыва, чтобы не вызвать недовольства господина Иноуэ, и только после его ухода начала собираться.

Собравшись, я почти бегом вышла из редакции и направилась к фабричным воротам. Около них не было никого – ни русских, ни американцев. Я не могла спросить, здесь ли тот человек, что обещал узнать про рукопись, потому что поняла, что даже не знаю его имени. Как глупо получилось. А знает ли он мое имя? Как он спросил у господина Иноуэ обо мне? «Здесь ли работает девушка из гайкокудзинов?» Интересный вопрос…

Вдруг я услышала над самым ухом:

– Эмилия?

Да, сказали именно «Эмилия», а не «Эмико» – и все звуки были произнесены так четко, как мог сделать только говорящий на