Читать книгу - "Лапти болотного князя - Дмитрий Щеглов"

– Тпру Орлик, стой, они шутят… Балбесы!

Съемку сцены отложили сначала на полчаса, пока не соберут драгоценности в шкатулку, потом еще на пол… А нас, вышедших из доверия, переодели так, как хотели с самого начала. Меня монастырским служкой, а Данилу молодым княжеским сынком.

В каждом деле бывают накладки. Что-то не заладилось на съемочной площадке. Я сходил к Насте, а Данила не отходил от главных героев и кинорежиссера. Вдруг мой дружок, прискакал, принес нам с Настей пакет с пирожками, мигнул мне, и ускакал к Князю. Я не придал этому никакого значения.

– Впитываю актерское мастерство. Слышал про систему Станиславского? – убегая, похвастался он.

– Слышал.

– Случайно, это не главный режиссер?

– Случайно, нет!

– Жаль! Я по его системе работаю!

Я поднялся на взгорок. Данила, увидев меня, снова мне многозначительно мигнул. О чем это он? Спрашивать я не захотел, глупость наверно очередная, тайны мадридского двора. В общем-то, как потом выяснилось, я был почти прав.

А на съемочной площадке шла дискуссия. Пока неизвестно куда пропал главный режиссер, Князь объяснял окружающей его дружине свое видение роли.

Он считал, что все посольство вместе с послом должно, как побитые собаки подползать к нему, а он их оттолкнет пыльным сапогом. Тут же рядом, посол, скрипел зубами и предлагал своей свите из четырех степняков блюсти элементарное человеческое достоинство, не шибко низко кланяться, держаться гордо, на коленях в пыли не валяться. Переодетые милиционеры сохраняли олимпийское спокойствие, никак не комментируя главных героев.

– Столкнулись две точки зрения на искусство, – прошептал мне Данила. – Ты только послушай их, как интересно.

Ханский посол, предлагая свой вариант «посольского обряда», втолковывал Князю.

– Неся дары, мы подходим к тебе Князь гордо, не опуская головы, а ты должен встать с трона и стоя приветствовать меня, а потом усадить рядом с собою, как равного. Русь под монголами была, а не наоборот, и другой ритуал здесь не уместен.

– А я считаю, – неожиданно вспылил Князь, – мне честь ронять нельзя. Вы, степные собаки, пардон, все по очереди, подползаете и сапог мне целуете! Тем самым, можете считать, вам будет оказана «великая честь».

На тот далекий век, о котором они спорили, определенного церемониала еще не существовало и каждый из актеров участвующих в картине, предлагал свой вариант дипломатического этикета. Андрей, играющий роль ханского посла в силу своей основной каскадерской профессии, наверно, часто видел не самые лучшие качества великих артистов и поэтому сейчас через губу разговаривал с главным героем. А Князь в пику ему, вообще развил целую теорию, встретив наконец-то в лице Данилы, хоть одного благодарного слушателя. Где только он набрался этих сведений? Он вещал:

– В основе дипломатического этикета, несомненно, лежат западноевропейские образцы, но наш, русский резко отличался и от восточного, и от византийского. Наши царские послы всегда заявляли, что они будут править посольством не так, как от них требуют, а «как в посольских обычаях ведетца», а «иных государств послы и посланники нам не образец». Мой молодой друг, знай и запоминай, в представлении московских дипломатов все государства делились на ранги в зависимости от их политического значения. Так, прежде чем вступить в дипломатические сношения с тем или иным государем, в Москве старались узнать, действительно ли он независимый правитель или «урядник» (вассал).

А тут вообще какое-то посольство, непонятно какого хана. Да он вполне может быть степным бродягой, волею случая, оказавшись во главе рода. Хан – шархан! Пусть сапог мне целуют, все без разбора.

– Да пусть целуют, – согласился Данила, которому теперь не грозило это унижение, поскольку он был отлучен от посольской свиты. А Князь вовсю разорялся, найдя благодарного слушателя.

– Мой молодой друг, – повторился он, обращаясь к Даниле, – запомните на всю жизнь, одно правило. Вне зависимости от ранга того или иного государства все сношения с иностранными державами всегда строились на принципе охранения государственной «чести». А «честь» в первую очередь именовалась в «именовании», то есть в титуле. Правда, – Князь состроил кислую мину и пригладил свою роскошную бороду. – настойчивость русских в этом вопросе часто раздражала иностранцев. Иностранный посол не должен был упустить ни одно название «малыя и белыя, и великыя…». Вот как, по-твоему, назывался великий государь Иоанн Грозный, муж непреклонный и властный?

– Да, как? – поддакнул Данила.

– В чем было его царское величие?

– Да, в чем?

– В имени! Мы великий государь, царь и великий князь всеа Русии, Владимерской, Московский, Ноугородцкий, царь Казанский и Царь Астороханский, государь Псковский и великий князь Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятцкий, Болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода Низовские земли, Черниговский, Резанский, Полотцкий, Ростовский. Ярославский, Белозерский и государь отчинные и обладатель земли Лифлядския Неметцкого чину, Удорский, Обдорский, Кондинский и всея Сибирский земли и Северныя страны повелитель.

– Круто, – согласился Данила.

Князь продолжал:

– А следующим камнем преткновения всегда был вопрос о том, как будет спрашивать иностранный государь о царском здоровье и снимет ли шляпу при произнесении царского титула. А тут какой-то бритый посол не хочет кланяться мне, как Великому Князю. Бред какой-то.

– Сапог должен целовать, – снова поддакнул Данила.

– Правильно сапог…А ты видал, что мне за Княгиню подсунули. Она всегда была на вторых ролях даже у самых бесталанных режиссеров, а тут вдруг Великая Княгиня и рядом с кем, со мною. А если этот каскадеришка, который благодаря мне попал на эту роль, мне княжеский сапог не будет…

– Руби ему голову! – взорвался Данила.

Расположившаяся неподалеку княжеская дружина захохотала.

Так мой приятель входил в роль, вживался и вникал в сценарные недоработки.

Из-за этой разгоревшейся творческой дискуссии никто из артистов, приехавших из Москвы, ни Князь, ни Андрей каскадер, не желал на условиях противной стороны, участвовать в съемке эпизода с подношением даров. Ордынский посол обиделся и уперся рогом. Он объяснял своему посольству, возлежащему тут же неподалеку на траве.

– Это тут Князь хамит. А когда приедет в орду за ярлыком на княжение, сам будет хуже побитой собаки. Нет нам, подползать нельзя. Нам хан бачку отрубить, когдя узнаеть. – и вдруг, войдя в роль, тоже вспылил, и заорал, – Данилка, тонгуз оглы, гял бурда[3]!

Данила, покинув Князя, отошел к своему бывшему начальнику – послу монгольского хана.

– Чего тебе ханский пес, я у тебя больше не служу!