Читать книгу - "...И грянул гром - Фридрих Незнанский"

Пробираясь лабиринтом полуразрушенных вентиляционных труб и каких-то стоек, спотыкаясь и матерясь, они пошли в сторону тускло светящей лампочки, откуда доносился приглушенный ритм тяжелого рока и все явственней пахло марихуаной. Казалось, каждый дюйм чердачного пространства был пропитан этим запахом. Еще одна дверь — и Агеев оказался в просторном помещении, которое освещала серая от пыли стоваттка, подвешенная к деревянной балке.

Агеев осмотрелся. Разбросанные циновки и матрасы, поверх которых лежали человек двадцать наркоманов. Кто в штанах, а кто и в трусах. А какая-то белозадая девица вообще оттопырилась на грязной циновке и, по-видимому, ловила кайф. Сам же Стакан сидел в вольтеровском кресле и смотрел какой-то сериал по явно украденному телевизору.

Мирный и довольно крупный, почти растекающийся в своем кресле, с такими жирными, нечесаными волосами, которые сальными прядями спускались на плечи, он представлял собой довольно омерзительное зрелище. Впрочем, и нарисовавшийся в его берлоге гость, видимо, не вызвал у него положительных эмоций. Стакан скользнул прощупывающим взглядом по тщедушной фигуре сорокалетнего мужика, видимо, определил ему свою собственную оценку, сплюнул и тяжело, словно давний астматик, произнес:

— Агей?

— Ну!

— Гну! Я тебя иным представлял.

Агеев только плечами пожал.

Стакан еще раз прошелся своими свинячьими глазенками по лицу гостя и вдруг спросил, словно поддых ударил:

— Мент?

Растерявшийся от неожиданности Агеев наморщил лоб, а Стакан уже гнул свое:

— Так я же с вами в завязке. Или ты из новеньких?

Вполне возможно, что этот жирный боров гнал тюлю, проверяя купца на вшивость, и можно было бы свободно заболтать его, однако Агееву уже стал надоедать весь этот цирк, и он ощерился в злой ухмылке.

— Про свою завязку с ментами ты будешь им же и докладывать, а мы с тобой о другом потолкуем.

— Что?! Чего-о-о?

В этот же момент Агеев уловил, как к нему метнулась фигура Длинного, в руках которого что-то блеснуло, но он даже не стал тратить на него время. Длинный словно наткнулся на резко выброшенный тяжелый кулак и, охнув, будто подкошенный, мешком завалился на пол.

Филипп посмотрел на распластавшееся тело, поднял с пола никелированный кастет и шагнул к креслу.

Видимо не ожидавший ничего подобного, Стакан продолжал восседать в своем кресле, и, только когда непонятный гость сделал шаг в его сторону, он невольно сжался и, проглатывая окончания слов, забормотал:

— Ты… ты чего? Я же плачу… как и договаривались.

Однако этот непонятный мужик, прикрывшийся рекомендацией Пианиста, будто его не слышал.

— Где Пианист? — угрюмо процедил он, и Стакан вдруг понял, что ему же будет лучше, если он не будет сейчас возникать и давить на психику.

И в то же время опять этот проклятый Пианист… Будто не по его наводке здесь нарисовался этот урод.

— Пианист?.. — выдавил он из себя, не в состоянии понять, чего от него хотят. — Какой Пианист? Ты же сам сказал, что…

— Будешь крутить яйца, вырву мошонку! — сквозь зубы процедил Агеев, и на его щеке дернулся какой-то нерв. — Когда ты его видел последний раз?

По реакции хозяина этого чердачного города было видно, что он не имеет никакого отношения к исчезновению студента музыкального колледжа, по крайней мере он не кантуется сейчас на этом чердаке, и теперь надо было выжать из этой жирной скотины всю информацию, которая могла бы пригодиться в поиске Чудецкого.

— Ну же! Рожай!

Насилуя свои мозги, отчего на лбу пролегли две глубокие морщины, Стакан пытался вспомнить, когда же он действительно видел Пианиста в последний раз. Точнее, когда тот в последний раз покупал здесь марихуану? Наконец, видимо, вспомнил:

— Дней пять назад. Может, неделю.

— А точнее?

— Пять… пять дней. Как раз товар поступил.

— И чем он отоварился?

— Как — чем? — удивился Стакан. — Травкой. Как всегда.

— И… и что? Больше ничем? — подозрительно спросил Агеев, вспомнив, что в тайничках исчезнувшего студента лежала не только травка, но и колеса. Экстези.

К хозяину чердачного городка, видимо, стала возвращаться его привычная наглость, и он снова сплюнул себе под ноги:

— А ты у него сам спроси. Он тебе во всем покается.

И тут же взвизгнул от боли, когда Агеев схватил его всей пятерней за мошонку.

— Я тебя предупреждал, что яйца оторву? Так вот еще одно лишнее слово…

— Хорошо, — простонал Стакан. — Пусти.

Агеев разжал пятерню.

— Кроме травки чем еще он у тебя отоваривался?

На мясистом лице чердачного пушера застыла маска боли, однако он нашел в себе силы отрицательно качнуть головой.

— У меня… кроме травки… нет больше ничего. Чего ты домотался? Менты ведь знают.

— А колеса?.. Где он экстези брал? Разве не у тебя?

— «Экстези»… — Несмотря на боль в мошонке, Стакан все-таки заставил себя язвительно ухмыльнуться. — Экстези — это не по нашим карманам. Здесь только травкой балуются да еще винтом, пожалуй. Тебе об этом и участковый наш подписку даст. А экстези… Экстези по ночным клубам да по дискотекам ищи, там где «зелень» в карманах шуршит.

Агеев не мог не верить хозяину чердачного городка и все-таки не удержался, спросил:

— А если узнаю, что он у тебя экстези брал? Стакан как на больного покосился на Агеева и уже в свою очередь спросил:

— А сам-то он на кого показывает? Или, может, на меня всех кошек вешает? Музыкантишка долбаный!

Судя по всему, он уже принимал Агея за оперка из службы наркоконтроля, который пытается нащупать тот канал с экстези, которым пользовался Пианист, видимо серьезно подзалетевший на своих колесах. И Агеев не стал его в этом разуверять:

— На тебя и показывает.

— С-с-сука!

— Верю. И все-таки где он мог брать экстези? Уже явно успокоившийся Стакан, видимо окончательно решив, что нарисовавшийся в его владениях оперок не принесет ему особо больших хлопот, если, конечно, с ним вести себя по-людски, пожевал своими мясистыми губами, пожал плечами:

— Я бы сдал этого козла, влет сдал, но не знаю. Клянусь!

— И все-таки? Он закатил глаза, и на его лбу снова пролегли две глубокие морщины мыслителя.

— Кто-то мне говорил — правда, я уже не помню, кто конкретно, — что Пианист в «Аризону» зачастил, так, может, там отоваривается?

Агеев полоснул по крысячьим глазкам хозяина чердачного борделя пристальным взглядом.

«Аризона»… Так назывался ночной клуб, посетить который мог далеко не каждый студент. А тут вдруг… зачастил… отоваривается. Что это — лапша на уши, чтобы только отвести от себя сиюминутную беду? Элементарный перевод стрелок? И в то же время… Экстези — это не только совершенно иной приход, чем от того же винта или мульки,[10]но и определенное наличие монет в кармане, о чем и говорил этот разжиревший хорь. И наркоман, подсевший на винт или ту же мульку, никогда не позволит себе поменять пару-тройку фуриков[11]на таблетку экстези.