Читать книгу - "Клуб избранных - Александр Овчаренко"

В ЗГС можно прослужить всю жизнь, ни разу не попасть на приём к Директору. Лично мне повезло, если это можно назвать везением. Незадолго до выписки из больницы я послал в Центр подробное сообщение о ситуации в Тарской республике, предположив, что дальнейшее ухудшение обстановки в республике – не что иное, как операция прикрытия. Дальше следовало подробное изложение теории мирового заговора, остриё которого направлено в грудь (а может быть, вглубь) Российской Федерации.

Был шанс, что после такого сообщения в Центре меня признают умалишённым вследствие тяжёлой контузии и отправят на заслуженную пенсию. Правда, я ни разу не слышал, чтобы кто-то из наших сотрудников доживал до пенсии. Наверное, её (пенсии) в нашей организации просто нет, поэтому и приходится служить до гробовой доски.

Вскоре под видом тётушки из Мелитополя прибыл связной, который и сообщил мне о вызове в Центр. Я понимал, что в штаб-квартиру нашей организации меня не пригласят. Никто и никогда не говорил мне её адреса, и вообще о самом факте её существования не было ничего известно. Но я догадывался, что пресловутый Центр должен где-то базироваться. Должен же быть у Директора кабинет, или он всю жизнь скитается по съёмным квартирам?

Так и произошло: «тётушка» сообщила мне адрес и подробно объяснила, как быстрее отыскать на окраине Москвы неприметный двухэтажный особнячок, а также сообщила пароль для встречи и даже такую мелочь, как код замка в подъезде. После чего, оставив целую сумку гостинцев «из Мелитополя», родственница отбыла в неизвестном направлении.

Моего знакомого приват-доцента рядом не было: Спиридона Марковича после очередного сердечного приступа увезли в реанимацию и никого к нему не допускали. Поэтому я поедал привезённые мне гостинцы в одиночестве и с тоской ждал выписки. Выписали меня ровно через неделю, в понедельник. Собрав нехитрые пожитки, я сердечно попрощался с персоналом, «завещал» ноутбук доценту Терентьеву, который ещё находился в реанимации, и отбыл на железнодорожный вокзал. Почему-то покидал я Казань-град с тяжёлым сердцем: вспомнилась Дуня Грач, наши гастроли, и даже покойный Скотч. Я выполнил данное мною любимому городу обещание вернуться живым. И я возвращался, покалеченный, но живой! Почему же нет радости в моём сердце? Почему меня не радует предстоящая встреча с близкими, и, возможно, предоставленный Центром отпуск по ранению? Наверное, потому что где-то в потаённых закоулках сознания продолжала гнездиться мысль, что порученное задание я с треском «провалил»! Впервые я дал повод Центру усомниться в своём профессионализме: не зря же меня вызывают на «ковёр» к самому Директору. Хотя устроить мне головомойку мог и начальник рангом пониже, например заместитель или даже мой куратор. Отчего же я удостоился такой чести получить взыскание непосредственно от самого Директора?

Вопросы роились в моей голове, словно пчёлы в майский день, и чем ближе я подъезжал к Москве, тем их становилось больше. Стоя на перроне Казанского вокзала, я запретил себе заниматься самоедством, и на обычном рейсовом автобусе поехал на восточную окраину Москвы, где за спинами новомодных высоток, среди запущенного сада, притаился двухэтажный особнячок.

Я без труда вспомнил код замка и вошёл в пахнущий кошками тёмный подъезд. Не успела закрыться входная дверь, как из темноты появился коренастый мужчина в одежде свободного покроя и вопросительно посмотрел на меня.

– Я хотел бы снять в вашем доме однокомнатную квартиру. Это возможно? – произнёс я первую часть пароля.

– Возможно! – ответил крепыш. – Если внесёте задаток за полгода вперёд.

Я облегчённо вздохнул: ответ был правильным, а это значит, что в доме меня ждёт головомойка от начальства, но никак не засада наших «оппонентов» из ФСБ. Охранник проводил меня на второй этаж, где в пустой комнате на стене висел чёрный экран дисплея. Напротив экрана находился привинченный к полу стул. На этом меблировка комнаты заканчивалась.

Я сел на стул и уставился на чёрный экран, машинально отметив, что замок входной двери за моей спиной провернули ключом на два оборота.