Читать книгу - "Идеальная деревня - Дж. М. Хьюитт"

– Что не так с твоей кузиной?

– С какой? – не понимает Вивасия, сбитая с толку.

– С их матерью, – поясняет Роб, – твоей двоюродной сестрой.

Вивасия читает его мысли, они ясны как день. Все то, что говорят старожилы.

Роб поворачивается к ней лицом, а спиной – к детям.

– Ты украла их?

Вивасия никогда еще не видела Роба таким. Напористым. Он был… Вообще, он был для нее никем, потому что она не подпускала его к себе. Но подозревала, что он человек, скорее, мягкий и уступчивый.

Ничего подобного. Откровение пугающее.

Глаза Вивасии вспыхивают смесью злости и боли.

– Я бы никогда такого не сделала.

Роб фыркает.

– Шутка! – громко хохочет он. – Я пошутил.

Что-то не похоже. Выражение лица у него не шутливое.

Шаркающий звук шагов, к ним кто-то приближается. Это Роза – Вивасия даже не заметила, как та вылезла из-за стола, – возвращается на кухню.

Девочка что-то несет – слишком большое для нее, – однако не бросает. Это глобус.

– О, моя хорошая, дай я помогу тебе, он тяжелый. – Вивасия обходит стол и протягивает руки, чтобы взять у девочки ношу.

И тут в руке Роба начинает вибрировать мобильник. Мужчина откашливается. Поднимает телефон вверх:

– Я только… – Он указывает на дверь.

Вивасия снова поворачивается к Розе. Пусть Роб идет. Вообще не нужно было его сюда звать.

Вместе они ставят глобус на стол. Роза забирается на стул и осторожно вращает пальцем сферу.

Вивасия думает, что малышка считает глобус игрушкой, пока не становится ясно: девочка активно ищет определенную часть света.

Мальчик наблюдает за этим медленным верчением. Поднимает палец, чтобы коснуться глобуса, но сестра сердито взглядывает на него, и он убирает руку.

Роза замирает, приставив свой зеленый указательный палец к сфере. Вивасия придвигается к ней и говорит:

– Америка, дорогая.

Девочка стукает пальчиком по глобусу – раз, два, три, – потом тем же пальцем тычет брата в ключицу.

– Техас?! – почти вскрикивает Вивасия и виновато оглядывается через плечо – проверить, что Роб все еще на улице.

Роза обвивает маленькими пальчиками запястье Вивасии и притягивает ее ближе. Смыкает большой палец другой руки с указательным и разводит их.

– Увеличь, – бормочет Вивасия.

Она понимает язык этой странной маленькой девочки. Малышка, хоть и выглядит существом из другого мира или другого времени, знакома со смартфонами, видимо держала в руках по крайней мере один.

– Даллас. – Вивасия выпрямляется, переводит взгляд с Розы на мальчика и с абсолютной, железобетонной уверенностью повторяет: – Даллас. Так зовут твоего брата. – Голос ее не повысился в конце, создавая вопросительную интонацию.

Роза почти сурово кивает и откидывается на спинку стула, чопорно сложив руки на коленях.

6. Дети

Вначале с мамой они знали любовь и счастье. Нежные прикосновения и смех. Они не могли сказать, когда все стало меняться.

Когда-то давно были и другие люди. Если папа появлялся дома, все из кожи вон лезли, лишь бы ублажить его, сделать все, чего, как они думали, он хочет или что ему нравится.

И брат, и сестра смутно помнили, что когда-то были слова – произносимые и написанные, – только давно, и эти воспоминания не привязывались к какому-то возрасту или времени. Вместо них возникли тишина и пустота. Иногда девочка экспериментировала с шумами и звуками. Мальчик на это не отваживался и оставался нем.

Теперь все изменилось. Перемены назревали уже давно, и девочка считала, что готовилась к ним. Ровно как учил отец. А когда все свершилось, мальчик стал делать то, что она ему говорила. Он повсюду следовал за ней.

Речь шла о выживании. Людей, которых раньше было много, не стало, за исключением мамы. Ее они не брали в расчет, потому что хотя телом она была здесь, но уже давным-давно ушла. Может быть, даже раньше, чем стали уходить другие.

Отец отсутствовал дольше, чем обычно. Так долго, что все вокруг покрылось красной пленкой: комнаты, где они жили, мама, сама тишина, в которой они существовали. У красной пленки были длинные-длинные щупальца, они дотягивались до детей и даже трогали их.

Еда тоже пропала, ее не было уже довольно долго, и двери больше не открывались.

– Есть там что-нибудь? – Голос матери звучал хрипловато и жалобно.

Роза покачала головой:

– Нет, ничего.

Мама заплакала. Даллас молча сидел на ее кровати. Никуда не годной. Это и не кровать была вовсе, а койка. Но мама так долго спала на ней, что ее иначе и не называли, как маминой кроватью.

Кровать/койка пахла очень неприятно. Когда в последний раз стирали белье, Роза сказать не могла.

Многое теперь затерялось в памяти. На самом деле она только сегодня утром вспомнила, что ее зовут Розой.

«Р», «О», «З», «А». Она даже не забыла, как произносить свое имя по буквам. Мама научила ее, вместе с разными другими вещами. Уроки прекратились, когда мама стала очень-очень грустной. Даллас помнил меньше, чем Роза, или, вероятно, он не испытывал такого же настоятельного желания не забывать, как она.

А может быть, эта потребность имелась у них всех, но в замороженном виде. Сегодня мама впервые села в постели. Впервые попросила еду. Это назвали «вторым дыханием». Не путать со вторым пришествием, как говорил о себе отец.

Однако этот легкий бриз в конце концов стих. Роза понимала, что третьего шанса не будет. У Далласа второго дыхания вообще не появилось. Он сидел рядом с мамой почти так же, как все последнее время: полузакрытые глаза сфокусированы в одной точке – на двери дома на колесах.

Когда-то эта дверь всегда была нараспашку. Голоса, пение, смех залетали внутрь фургона. Папа говорил, и было весело.

Голоса со временем исчезли, растворились в пространстве, как и люди, которым они принадлежали.

Что-то ввернулось в ее ладонь. Она удивленно взглянула вниз: рука Далласа. Маленькая, мягкая, грязная, такая же, как у нее. Он дернул головой. Она посмотрела на постель.

Мама пыталась сесть. Ей не удалось, она упала обратно, головой на грязную коричневую подушку. Рука соскользнула с кровати, костяшки пальцев отстукивали ритм по пластиковым плиткам пола.

Даллас прильнул к матери. Она снова заплакала, тихо захныкала. И продолжала стучать по полу, ритм запульсировал в мозгу у Розы. Других звуков она не слышала уже много дней, и от него, смешавшегося с плачем мамы, у девочки заболела голова.

Движение изменилось. Мама теперь скребла, кончики пальцев щипали задравшийся край плитки. Кусочек маленький, под ним даже ничего не спрячешь.

Но там точно что-то спрятано!

Воспоминание вспыхнуло в памяти Розы ярко, как фейерверк