Читать книгу - "Тайна царя Иоанна - Петр Хомяков"

– А в роли кукловода Марата?

– До такого он тоже не мог дойти своим умом, политтехнологи все же были еще не те. Орденскую идею понять в полном объеме, это тебе не религию для быдла выдумать.

– И это говорит второй человек партии Народной свободы! Народной, господа, и свободы, господа. Прошу обратить внимание.

Кузнецов засмеялся.

– На войне как на войне. Однако внутри нашей партии мы научимся сочетать идею свободы с разумной организацией. Но пойми еще раз, идея свободы, это не идея жрать как свинья и трахаться как обезьяна. Это идея свободы для творчества. Свободы политической, социальной и экономической в первую очередь для творческой личности. А быть в орденских рядах это тоже творческое занятие. Здесь нужны интуиция, раскованность, импровизации. Здесь такие раздолбаи, как Алексей становятся в меру дисциплинированными, а такие простаки, как Виталий начинают импровизировать и творить.

– Ну и что из этого следует? Ваш Орден не повторит ошибок Грозного?

– Наш Орден свободных технократов, творцов и мастеров. Мы рыцари свободы. И мы не собираемся использовать семитские религии или шантажировать их. Мы собираемся их уничтожить. Что, кстати, уже начали делать, опубликовав часть найденных нами документов. В пиаре этого проекта ты, кстати, сделала себе имя в мировой журналистике. Так что предпосылок для повторения ошибок Грозного у нас нет.

– А не много на себя берете? Вы ведь, в отличие от Грозного, до трона пока еще не добрались.

– А мы и не собираемся до него добираться. Мы его хотим уничтожить, а не завоевать.

– А сумеете?

– Постараемся.

Тамара помолчала. А Кузнецов смотря на нее прямо и просто, сказал:

– Останешься?

– А здесь есть, где остаться?

– Разумеется. Я здесь теперь живу.

– Прямо здесь?

– Разумеется. Здесь теперь и моя жизнь, и мое служение и моя судьба. Итак, скрасишь мне ночь в моей келье?

– Знаешь, Михалыч, ты мужик что надо. Но, «я другому отдана и буду век ему верна».

– Только поэтому?

– Нет, ты правильно понял. Но, помнишь, тогда Семен бросился прикрывать меня, ты бросился за труп Муртазова.

– Если бы я бросился вслед за Семеном, мы сейчас гнили бы в том подземелье. Но, наверное, ты хочешь еще напомнить, что потом я не настаивал на том, чтобы идти наверх.

– И это тоже.

– Не считаешь ли ты меня трусом?

– Нет, разумеется. Но ты, при всей твоей эмоциональности, расчетлив и бездушен, как машина. Ты живешь для победы, для успеха твоего дела и твоих идей. У тебя хорошо быть в подчинении. Ты извернешься, но свою команду приведешь к победе. Как привел к победе нас. И при этом ты постараешься сохранить как можно больше своих. А после победы не станешь хапать добычу, а просто пойдешь спать.

– И что же в этом плохого?

– Для тех, кто у тебя за спиной, ничего плохого. Только одни плюсы. Но для тех, кто сбоку. Ты меня понимаешь?

– Да.

– Так вот для них, для тех, кого называют близкими, ты, извини не подарок. Ты не зол с ними, но ты бесчувственен и холоден. Смотри, за все время нашего знакомства ты ни разу не упомянул про свою семью. Нет, упомянул один раз, – поправилась она, и продолжала. – но, это не столь важно. А ведь у тебя, в отличие от Семена, была в то время, да и сейчас, наверное, есть полноценная нормальная семья. Но я не позавидовала бы ни твоей жене, ни той твоей маленькой подруге, которая так профессионально поставила тогда Семена на ноги.

– Семья, разумеется, есть. И я выполнил перед своей семьей все социальные обязательства. Да и подругу не забыл.

– Вот видишь, слова-то какие, как в отчете.

– У подавляющего большинства других русских мужиков и слова и дела в этом отношении гораздо хуже.

– Это не оправдание для твоей бесчувственности. И поэтому я не хочу быть твоей любовницей даже на одну ночь.

– Ясно. Впрочем, я и не надеялся на успех, – легко сказал он. – Но ты бы сама обиделась, если бы я не сделал такой попытки. Это было бы просто оскорбительно для такой красавицы, как ты, княжна. Разве нет?

Тамара рассмеялась.

– Вот видишь, порешь чушь, и даже не понимаешь этого.

– Слушай, извини за бестактность, но во время нашего знакомства ты была больше княжной, чем женщиной. Ты интриговала, стреляла на вскидку, вертела мужиками ради своей мести и ради выполнения миссии своего рода, использовала свою несравненную красоту как оружие. А сейчас все наоборот. Ты, прежде всего, женщина, обсуждающая интересующую тебя сейчас больше всего проблему дефицита чувств. Не находишь?

– Наверное, ты прав. Взрослеем, или стареем. Не знаю.

– А дети? Они у вас есть?

– Пока все еще нет.

– Пора бы, голубушка.

– Боже, как несравненно естественно ты бестактен. Но при этом на тебя невозможно обижаться.

– Ладно, хватит разбирать друг друга. Приятелями-то мы останемся, надеюсь?

– Приятелями, да.

– Тогда я вызываю машину. Тебя отвезут в гостиницу.

Было видно, что через минуту он забудет о ней и вернется к делам как ни в чем ни бывало. Ей вдруг стало обидно и захотелось продолжить этот разговор, хотя бы на несколько минут.

– Постой, будущий Великий Магистр. Хочу сказать тебе, как княжна Полоцкая. Хоть вы и не завоевали трона, но ведете себя вполне по-царски. Спокойно, холодно, расчетливо. Нет, не то, – прервала она себя. – Уверенно, как-то, «отстраненно-объективно», что ли. Понимаешь?

– Вполне понятно. Но ты в Америке растеряла помимо всего прочего и свой блеск, как филолог. Вот слов русских не подберешь. Хотя, наверное, в английском наблатыкалась.

– Тоже мне, блюститель красоты и точности русского языка. «Наблатыкалась»! Но не будем отвлекаться. Знаешь, истеричный Грозный по сравнению с вами мятущийся интеллигент.

– Ну, ты даешь! Мы стольких людей не завалили. Да и не собираемся заваливать.

– «Сдохни, животное», – помнишь слова одного нашего общего знакомого профессора, спокойно стрелявшего в лежавшего человека, хотя этот профессор держал пистолет всего второй раз в жизни?

– Но Грозный вообще сказал: «Я управляю не людьми, а скотами!».

– Сказал. И убивал. Но в гневе, переполненный эмоциями. А вы безо всякого гнева и красную кнопку нажмете. И психоделической музыкой соратников до нервных срывов доведете.

– И все же, чем это плохо, если это надо для победы? Ведь мы боремся не ради шкурных интересов, а за свою нацию и свою расу. За то, чтобы белая цивилизация не исчезла с лица земли.

– А разве я говорю, что плохо? Просто я, урожденная княжна Полоцкая удивляюсь, откуда вы, в, общем-то, простые мужики научились вести себя так по-княжески и по-царски. Ведь не только я была другой во времена нашего знакомства. В тебе тоже не было этой нынешней каменной уверенности в себе и в успехе своего дела.