Читать книгу - "Ярмарка коррупции - Дэвид Лисс"

– Я сам себе задавал этот вопрос. Видите ли, это произошло случайно, вот и все. В тот день вы были в доках, замаскированный под ласкара, и Гринбилл подумал, что вы ласкар и есть. Когда он вас увидел, то подумал, что вы идеальный человек, на которого можно списать убийство. Когда я узнал, кто вы такой на самом деле, было уже поздно отказываться от обвинений. Нам ничего не оставалось, как продолжать преследование и надеяться на лучшее.

– Но вы не только надеялись на лучшее. Вы использовали свое влияние, чтобы добиться обвинительного приговора.

Он покачал головой:

– Вы ошибаетесь. Насколько мне известно, никто не просил судью Роули поступить с вами столь несправедливо. Если хотите правду, я бы предпочел, чтобы он этого не делал, ибо его предвзятость была столь очевидна, что могла пойти нам во вред. Лично я предпочел бы, чтобы вас оправдали и нашли другого обвиняемого. Или скорее всего о жертве вскоре бы забыли, и дело закрылось бы само по себе.

– Тогда почему Роули так поступил?

– Я не знаю. Вскоре после того, как вы отрезали ему ухо, он уехал в свое поместье в Оксфордшир и на мои письма не отвечал. Если бы не выборы, я бы поехал туда сам и послушал, что он скажет.

Я не мог поверить в то, что слышал.

– А женщина, – спросил я, – которая передала мне отмычку?

– Я ничего не знаю об отмычке.

Я стиснул зубы. Что все это значило? Я начал свое расследование с двух основных предположений: что меня выбрали в качестве жертвы с какой-то целью и что человек, который сделал этот выбор, контролировал действия судьи Роули. Теперь оказывалось, что оба предположения были ошибочными, и, несмотря на то, что, к счастью, мои проблемы с правосудием скоро будут улажены, я не приблизился к раскрытию правды.

– Если то, что вы говорите, правда, я должен еще кое-что выяснить. Я действовал, исходя из предположения, что вы приняли меры против Йейта, так как он знал, будто некий видный виг связан с якобитами.

– Это не предположение, – сказал Литтлтон, – это сущая правда.

Догмилл вздохнул.

– Он утверждал, что у него есть такие сведения, это правда. И поэтому я велел Гринбиллу сделать так, чтобы он замолчал. Однако у меня вовсе не было уверенности, что Йейт не врал. Он не представил никаких доказательств и, вполне вероятно, просто хотел заработать на моей тревоге. Где, по-вашему, такой человек мог встретить видного вига и узнать, что он якобит?

Я едва не подскочил на стуле, ибо знал ответ. Он поразил меня своей очевидностью. Я слишком долго не задавал себе этого вопроса и не обращал внимания на факты, которые лежали на поверхности.

– Йейт знал этого вига, это совершенно точно, – сказал я, – и, мне кажется, я тоже знаю, кто он. Я это выясню, как только мы закончим с нашими делами здесь. Мне нужно покинуть Лондон на несколько дней. По моем возвращении, полагаю, ваша продажная система разрешит нависшие над моей головой проблемы, связанные с правосудием. Если этого не произойдет, обещаю: вы об этом будете горько сожалеть.

Мендес согласился взять на себя вызов констеблей, поскольку в качестве человека Джонатана Уайльда он мог использовать свое влияние и оградить нас от неприятностей. Он ходил с гордым видом, упиваясь своей значимостью, пока мы ожидали прибытия представителей мирового судьи. Он отхлебывал вино и закусывал холодным цыпленком, которого велел себе подать, и бросал взгляды на Догмилла, будто тот был новой картиной, которую Мендес только что повесил на стену.

В конце концов торговец табаком не вынес этого.

– Почему вы на меня так смотрите?

– Должен сказать, мистер Догмилл, – сказал он, – я подумал, что мистера Уайльда чрезвычайно обрадует такой поворот событий. Вы с ним давние недруги, но теперь можете стать друзьями. И мы будем счастливы иметь такого славного друга, как мистер Хертком, в палате общин.

– Что я слышу? – закричал я. – Мендес, я вас попросил помочь не для того, чтобы вы заполучили для Уайльда члена парламента, которым можно командовать, как захочется.

– Может, вы и не собирались этого делать, но все равно так вышло. Нам теперь известно нечто компрометирующее о мистере Догмилле, а Хертком – человек Догмилла. А это значит, что теперь мистер Хертком тоже человек Уайльда. – Он повернулся ко мне. – И ничего не говорите. Я вытащил вашу шею из петли, Уивер. Вы ведь не будете против, если за свои труды я кое-что получу.

Наступило молчание. Я так привык прибегать к помощи Мендеса, что, признаюсь, совершенно забыл, кем он является на самом деле. В тот момент мне подумалось, что лучше бы я провел остаток своих дней в ссылке, чем отдавать в руки Уайльда члена парламента от Вестминстера. Я позволил самому опасному человеку в Лондоне сделаться еще опаснее.

Мендес, почувствовав, что присутствующие в ужасе, сиял, как влюбленная девица.

– И еще одна вещь, – сказал он Догмиллу. – Несколько лет назад у меня была собака, которую звали Блэки.

После этого он достал свой пистолет и ударил Догмилла по голове.

Торговец табаком повалился на пол. Мендес обернулся к Херткому:

– Этот грязный ублюдок перешел мне дорогу. Дело было три года назад, но я не забыл. Видите, он валяется на полу с окровавленной головой? Видите? Так вот, не забудьте, мистер Хертком. Не забудьте, что случается с тем, кто переходит мне дорогу.

Прибытия констеблей мы ждали в молчании.