Читать книгу - "Книга воздуха и теней - Майкл Грубер"

— Мы здесь, чтобы увидеть графа Дракулу.

Она усмехнулась и ответила:

— Да, все так говорят. Или вспоминают о крестьянах, приходивших к Франкенштейну. Слишком много готических романов и фильмов, но, я думаю, во всей этой чепухе что-то есть. Полагаю, даже в девятнадцатом столетии, когда казалось, что эти дома построены на века, писатели понимали — с ними что-то не так, они находятся на месте ужасных страданий. Что и проявилось в готических рассказах.

— И на каких страданиях построен этот дом?

— Ну, судите сами. Первый лорд Данбертон украл его при попустительстве Генри Восьмого у каких-то монахинь-бенедиктинок, у которых здесь была благотворительная больница. Лорд, естественно, благотворительностью не занимался, и впоследствии Данбертоны сколотили состояние на сахаре и рабах. Они вкладывали его в георгианские дома, а позже занимались каменным углем и газом, имели собственность в Ноттингеме и Ковентри. Никто из них никогда не работал, а жили они как императоры. Но…

— Что? — спросил Пол.

— Это трудно объяснить. Идемте со мной, я вам кое-что покажу.

Следом за ней мы покинули офис и пошли по коридору, тускло освещенному пятнадцативаттными лампами в настенных подсвечниках. По сравнению с комнатой дворецкого тут было холодно, как в могиле, подумал я. Сырой холод, вполне в готическом духе. Она открыла дверь и повернула выключатель. Я изумленно открыл рот.

— Это обеденный зал начала семнадцатого столетия, позже он стал комнатой для завтрака. Превосходный образец обшивки ореховым деревом, не говоря о резьбе на буфетах и паркетных полах. Только вглядитесь в детали! Выдающиеся английские мастера сделали это для бандитов, не способных отличить панельную обшивку от стен овечьей пещеры. Что в таком случае заставляло мастеров вкладывать душу в свою работу? Любовь, вот что. И я уважаю их и занимаюсь сохранением этой красоты. Идем дальше, еще не все.

Следующая комната представляла собой бальный зал.

— Посмотрите на потолок. Джакомо Кваренги, примерно тысяча семьсот семьдесят пятый год, Британия правит морями. Вон она в своей колеснице-амфибии, влекомой дельфинами, и вдоль границы стоят представители других народов, выражая ей почет и уважение. Сама комната просто райская. Посмотрите на пропорции! На окна! На паркет! Никто и никогда не построит больше такого дома, хотя в стране есть люди, могущие купить любого лорда Данбертона за счет своих карманных денег. Значит, из мира ушло что-то чудесное, и я хотела бы знать почему.

— Я тоже, — сказал Пол. — Мне знакомо это чувство. Я часто испытываю его в Риме. Коррупция и безнравственность, разрушение истинной веры, но все-таки… какие великолепные вещи они делали!

После этого они ударились в оживленную болтовню о Риме и эстетике, а я разглядывал Британию и пытался идентифицировать изображенных рядом людей. Потом мы вернулись в чуть более теплый офис, к проблемам сегодняшнего дня. О них рассказал Пол, уже успевший установить доверительные отношения; кроме того, на нем было церковное облачение, а у кого не возникнет доверия к священнику? Когда он закончил, мисс Рэндольф спросила:

— Значит, вы проделали этот путь из-за судебной ошибки? Пошли по следам Булстроуда в надежде, что ухватитесь за ниточку и она приведет к его настоящему убийце?

— В том числе, — сказал Пол. — Вы помните его визит сюда?

— О, конечно помню. Здесь не так часто бывают посетители, с которыми можно говорить о чем-то ином, кроме футбола и цен на бензин. Боюсь, я тогда вцепилась в них и заболтала до умопомрачения. Как поступаю и с вами, позор мне. Да, профессор Булстроуд, с ним молодая женщина — кажется, Кэрол Релих? Правильно?

— Почти. Вы случайно не помните, что они искали?

Женщина на мгновение задумалась, глядя на огненные спирали обогревателя.

— По их словам, они исследовали семейную историю Данбертонов, но, мне кажется, их занимало что-то еще. Судя по выражению их лиц, тут была замешана коммерция, и они мало интересовались деталями. Ученые, по моим наблюдениям, чрезвычайно зациклены на своих темах, однако профессор Булстроуд и его ассистентка не производили такого впечатления. Но, в конце концов, это не мое дело, и у него имелись рекомендательные письма, поэтому я дала им ключ от комнаты, где хранятся архивные документы, и вернулась к своей работе. Они провели там целый день, что поистине удивительно, потому что эта комната не больше лошадиного стойла, а бумаги никто никогда не разбирал. Они спустились оттуда, покрытые пылью веков. Я спросила, нашли ли они то, что искали, и они ответили «да», поблагодарили меня, и профессор внес пожертвование на нужды реставрации — сто фунтов стерлингов, очень щедрый дар. И они ушли.

— Они унесли что-нибудь?

— Вы имеете в виду, не прихватили ли они с собой какой-нибудь документ? Не думаю, хотя в принципе могли, и не один. Я же не смотрела, что они делают, и, уж конечно, не обыскивала их перед уходом.

В этот момент зазвонил телефон, мисс Рэндольф сняла трубку громоздкого старинного аппарата, выслушала и сказала нам, что ей надо кое-что обсудить с подрядчиком. Мы поблагодарили ее и ушли.

Оказавшись в тепле нашего автомобиля, я спросил Пола, что он об этом думает.

— По-моему, они обнаружили что-то, и Ролли сбежала с найденным документом.

— Похоже. Ну, брат, и что теперь? По-моему, мы исчерпали все возможности.

— Да, на этом направлении. — Он взглянул на часы. — На сегодня все, полагаю. Вернемся в Оксфорд, переночуем в каком-нибудь «вполне приличном отеле», утром подберем Крозетти и поедем в Эйлсбери.

— Зачем? Что там, в Эйлсбери?

— Спрингхилл-хаус, тюрьма ее величества. Я хочу поговорить с Леонардом Паско, всемирно известным фальсификатором документов. Мистер Браун, как вы думаете, можно устроить так, чтобы нас туда сопровождали?

— Да, сэр. Уверен, кто-нибудь разболтает о месте нашего назначения.

— Да, в мире очень много зла, — заявил Пол, с видом такого коварного удовлетворения на лице, что мне захотелось ему врезать.

— И еще кое-что, мистер Браун.

— Да, сэр?

— Не могли бы вы по дороге найти некую ферму? Ферму, где разводят гусей.

— Гусей, — повторил водитель. — Да, сэр.

— Что ты затеваешь, Пол? — спросил я.

— О, мы отправимся на встречу с Ричардом Брейсгедлом, — ответил он.

И больше не добавил ни слова, хитрый ублюдок.

Шестое шифрованное письмо (фрагмент 3)

…мы пошли к Георгу, разговаривая. М-р У. Ш. говорил, как я сам убил или почти убил человека, мне нужно исповедоваться, а где я сейчас найду священника? Потом он сказал, Дик, мы отправили двух твоих мерзавцев в ад, но в аду их ой как много, дьявол закатывает их в бочки, словно сельдей. Так что, когда твой Пиготт узнает об этом деле, он будет посылать новых и новых, пока, наконец, не одолеет нас. Значит, мы должны ударить по корню, а это лорд Данбертон. Теперь мы должны воззвать к тем, кто поважнее нас, поскольку важного лорда может свалить только тот, кто еще важнее. Я вожу дружбу с Монтегю, Монтегю с Говардом, как они оба друзья старой религии. Франческа Говард покорила сердце лорда Рочестера, что всем при дворе известно. Значит, если она передаст ему письмо и поклянется, что оно правдивое, лорду Данбертону придется плохо, а ты будешь спасен. Какое письмо, сэр, спрашиваю я? Нет, говорит он, мне следовало сказать: два письма, первое то, которое тебе передал фальшивый Вини, якобы написанное рукой лорда Рочестера, а второе то, которое ты должен написать сегодня ночью и там рассказать всю историю. И вот я написал, мой лорд, то, что вы сейчас читаете. Когда я закончил, он прочел и начал указывать, где нужно сделать поправки, но я сказал: нет, это мое письмо, не делайте меня одним из ваших героев, потому что это не пьеса. Он засмеялся, говоря: парень, ты прав в этом, поскольку я ну прямо как мясник и желаю проткнуть любого теленка, мимо которого прохожу, мой он или нет.