Читать книгу - "Естественный отбор - Александр Звягинцев"

А может, сам Питон заказал дочь, чтобы не мешала делать бизнес на оружии? — пришла в его голову шальная мысль, но он тут же отверг ее: — Если сам Коробов, то, значит, он, Инквизитор, чего-то не понимает в этой взбесившейся жизни и пора писать рапорт об отставке».

К сожалению, Дьяков не понимал еще одного: того мистического страха, который охватывал «волчье-шакальих», когда он, Инквизитор, останавливал на них свой непроницаемый, пристальный взгляд.

Не найдя ответа на мучившие его вопросы, он приоткрыл дверь кабинета и приказал вытянувшемуся помощнику:

— Полковника Шведова ко мне.

Шведов появился через несколько минут и протянул генералу видеокассету.

— Оперативная съемка похорон Коробовой, — отчеканил он.

Инквизитор поморщился. Он не любил съемку скрытой камерой, так как в бытность свою нелегалом сам не раз становился ее объектом. С отсутствующим лицом он смотрел на выступающих на похоронах и оживился, лишь когда Лисья мордочка подбрасывал пакет в багажник «жигуля». Заинтересовался он и сценой задержания Скифа омоновцами.

— У меня на столе афганское дело Скифа по угону вертолета. Бумаги по амнистированию… В них, кстати, ни слова о его супружеских отношениях с Ольгой.

— Значит, кто-то в свое время позаботился об этом… Они развелись сразу после суда над Скифом, по его настоянию.

— Чтобы не портить ей журналистскую карьеру?

— Вероятно… Но ее брак с Мучником не более чем деловая сделка между Питоном и Мучником-старшим, подпольным советским миллионером и его партнером по ряду сомнительных сделок.

— Смотрю, Шведов, ты основательно проштудировал жизнеописание сербского национального героя Скифа… А на духу, он — стоящий человек?

— Скиф — человек чести и слова, — ответил Шведов. — Испытания не ожесточили и не сломали его. К недостаткам можно, пожалуй, отнести то, что он теперь никому не верит, в том числе и нам. Надеется только на себя. Ну, может, еще на боевых друзей.

— Говоришь, он надеется только на себя, а нам не верит? — с интересом переспросил Инквизитор. — Откуда такой вывод?

— Опасаясь Интерпола, которым его шантажирует Походин, Скиф живет по фальшивым документам на фамилию некоего Луковкина. Я предложил ему помощь в оформлении паспорта на его настоящую фамилию. Отказался наотрез, а зря. Подлинный паспорт ему сейчас ой как понадобится.

— Зачем?

— Незадолго до гибели Ольга Коробова перевела свое немалое состояние на их общую дочь и до ее совершеннолетия сделала его управителем этого состояния. Как же он вступит в управление под чужой фамилией?

«Может, Коробову все же убрал кинутый ею Мучник?» — выслушав Шведова, снова подумал Дьяков.

Он уже знал из оперативных материалов, что зарубежная недвижимость и активы Коробовой и Мучника были оформлены на одну Коробову. Криминал часто прячется за подставных лиц. Но что-то мешало Инквизитору принять такую версию.

— Почему она сделала управителем Скифа, а не своего цюрихского папашу? — хмуро спросил он. — Тот к совершеннолетию внучки удвоил бы ее состояние.

— Чужая душа — потемки, — неохотно ответил Шведов. — Тут не все мне ясно…

Шведов достал из кейса и протянул генералу два сложенных вместе листка:

— Прочитайте вот это.

— Что это? — прочитав их, раздул ноздри Инквизитор.

— Одно — подлинное письмо Ольги Коробовой Скифу, Скворцову Игорю Федоровичу, отцу ребенка, написанное ею в день своей гибели, а другое — искусная подделка, подброшенная людьми Фармазона в багажник его машины.

— Людьми Фармазона — не ошиблись? — вскинулся Инквизитор и вслух перечитал последние строки подлинного письма Ольги: «Умоляю, не отдавай Нику моему отцу! Не отдавай Нику моему отцу!!!»

От этих слов у него зарябило в глазах… Значит, след по поставкам оружия со складов ЗГВ на Кавказ и Ближний Восток и убийство журналистки Коробовой как-то связаны между собой и… и, страшно подумать — оба ведут к ее родному отцу…

— Откуда взялось подлинное письмо Коробовой? — поднял он на Шведова глаза.

— Из домашнего сейфа генерала Походина, — смутился тот. — А ему Кулемза оставил отличную ксерокопию.

Генерал покачал головой и спросил в упор:

— Чего хочешь от меня?

— Санкцию на немедленное водворение Походина в Лефортово.

— Что ему предъявишь?

— Букет! — напористо бросил Шведов. — Кроме убийства журналистки Коробовой, как минимум — нелегальную торговлю оружием и связь с организованными преступными группировками.

— Смел ты, Шведов, смел. На сделках с оружием его подписей нет, как нет теперь у нас и главного свидетеля — Коробовой. Сомнительно доказать и его связь с оргпреступностью, — урезонил его Инквизитор и подумал про себя: «На понял Фармазона не расколешь. И вся его кабинетная шайка — соль земли русской — такую круговую оборону займет, что пушками ее не прошибешь». — В одном ты прав, Максим, — преступление не может быть без наказания. Не может!..

— Действовать надо быстро, товарищ генерал, пока Походин не опомнился, — приняв раздумья Инквизитора за нерешительность, настаивал Шведов.

— Быстро только кошки плодятся, — улыбнулся Дьяков, кивнув на потолок. — Согласовать надо… Зайди дня через два.

— Но, товарищ генерал…

— Через три дня!.. Кстати, — Инквизитор посмотрел на письма Ольги, — мне ты тоже ксерокс подсунул, а где оригинал?

— В надежном месте.

— Переложи в еще более надежное, Максим…

— Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант?

— Иди.

Раздосадованный Шведов четким шагом вышел из кабинета, а Инквизитор снял трубку телефона:

— Кулемза, последние оперативные материалы по Питону, Фармазону и Мучнику срочно мне на стол…

* * *

Этой ночью во сне Скиф уже миновал тот пустынный разъезд, на котором ему гадала цыганка. Теперь афганская «кукушка» по узкоколейке завезла его в степной кишлак с десятком землянок. По станционному громкоговорителю по-русски и почему-то по-узбекски объявили о том, что поезд задерживается в пути следования на два часа.

Скиф вышел из душного вагона к разрушенной саманной станции, возле которой сидел на корточках знакомый уже большеголовый афганский цыган в обрезанных сапогах, но на голове у него на этот раз была не тюбетейка, а форменная железнодорожная фуражка.

С неба жарило полуденное солнце. На горизонте виднелись белые саманные мазанки, крытые желтым камышом. На площадке за станцией мальчишки играли в бараньи бабки.

Скиф попил у станции теплой противной воды из цинкового бака и подошел к игрокам.

Те с криками «шайтан» и «шурави» метнулись от него, как цыплячий выводок от коршуна, остался только босоногий бритоголовый цыганенок, знакомый ему по электричке.