Читать книгу - "Час волкодава - Михаил Зайцев"

– Кеша! – Чумаков бросился к недвижимому телу. – Кеша! Это ты?

О, да! Иннокентий изменился до неузнаваемости. Очки с лица исчезли, а само лицо – синюшно-бледное, словно вылепленное из снега. На правом ухе запеклась кровь. И на распухших, посиневших губах – кровь. Пиджак и брюки приобрели неопределенно-грязный оттенок. Из-под порванного пиджачного ворота торчит скомканная рубаха, а брюки на бедре лопнули по шву. Педантичный, интеллигентный, если не сказать – аристократичный, Иннокентий выглядел как бомж. Мертвый бомж.

Умелые пальцы врача обследовали неподвижного окровавленного человека в рваных одеждах. Жилка на шее бьется. Едва уловимо, но бьется. Слава богу – жив! Кеша застонал слабо, когда доктор Чумаков коснулся его груди. Осторожно обследовав грудную клетку Кеши, Миша обнаружил несколько сломанных ребер. Оттянув веки раненого, доктор Чумаков увидел ярко-красные белки глазных яблок (нонсенс – красные белки!) и прошептал, поморщившись:

– Плохо дело. Кровоизлияние под конъюнктиву. Из ушной раковины сочится кровь, в лучшем случае – надрыв барабанной перепонки. Очевидна комоция... сотрясение мозга, контузия...

Миша сорвал с себя рубашку, скрутил жгутом, подсунул Кеше под голову, хоть и знал, что помощи раненому от этого не будет никакой. Его бы надо отвезти в больницу. Срочно!

– Блин! Какая больница, к чертовой бабушке! В любой момент сюда могут войти... А ведь действительно – войти, посмотреть, чего это так бешено лают, надрываются собаки, могут в любой момент! В любую секунду!

Чумаков расстегнул пряжку ремня на поясе. Фиговая пряжка. Легкая. Гнутый из полоски металла прямоугольник. Но хоть что-то. Пацаном Миша пижонил. Гулял по родному городу, опоясавшись солдатским ремешком с блестящей пряжкой, по наущению старших ребят залитой, утяжеленной свинцом изнутри и с остро отточенными напильником краями. Использовать ремень в мальчишеских драках подросток Чумаков побаивался, однако под руководством старших дружков научился лихо размахивать пряжкой, намотав кожу ремня на руку.

Миша вытащил ремешок, подтянул штаны, обмотал ремнем правую ладонь и, бросив беглый, переполненный сочувствием взгляд на израненного Иннокентия, решительно двинулся к последней из трех необследованных дверей.

– Лучшая защита – нападение! Чем ждать незнамо чего, ломанусь в дверь, и будь что будет! ОНИ надеются на овчарок, меня, наглого и злого, не ожидают, повезет – вырвусь из подвального спортклуба на волю, на улицу, а там... а там посмотрим!

В трех шагах от двери Миша ускорил шаг, коротко разбежался и ударился о дверь плечом. Никакого эффекта!

– Б-блин!!! – Миша схватился за пумпочку дверной ручки, резко дернул на себя и чуть не свалился на пол!

Ручка-пумпочка вместе с шурупом, на котором она держалась, от резкого рывка оказалась вырванной с корнем.

– Япона матерь! – Чумаков с силой швырнул пумпочку в стену, вымещая на ней свою досаду, стиснул кулаки, скрипнул зубами, зажмурился. – Блин!.. Спокойствие, только спокойствие! Как Сан Саныч говорил? Успокойся, говорил, партнер. Возьми себя в руки. Я спокоен, спокоен и уравновешен... Блин!

Томление на скамейке возле пруда, осознание поражения после пленения, хладнокровная решимость, смертельный риск и вспышка оптимизма вслед за тем, как удалось обмануть собак, а позже всплеск отчаяния, когда обнаружилось искалеченное тело Иннокентия, и яростный таран злосчастной двери с хлипкой ручкой-пумпочкой. Попробуй успокойся, пережив такой шквал самых противоречивых эмоций! Попытайся после всего этого адекватно и беспристрастно воспринимать действительность!

Сколько времени ушло у Миши на то, чтобы хоть как-то успокоиться, он не знал. Чумаков снова пытался размышлять о жизни на красной планете Марсе и о половой жизни английской королевы, но на сей раз обмануть подсознание почему-то не получалось. Тогда Миша стал думать о Кеше, о том, что если ему, Чумакову, не удастся вырваться из ловчей ямы, то раненый Иннокентий непременно умрет. И это сработало. Профессиональная привычка врача забывать о собственных переживаниях в присутствии больного помогла успокоить нервы. А чуть успокоившись, Чумаков внимательно обследовал дверь со сломанной ручкой и беспристрастно констатировал: ему этой двери не открыть! Треклятая дверь на манер дверей в купейных вагонах поездов дальнего следования задвигалась в щель в стене. Плечом ее не вышибешь, зацепиться не за что. Все! Финита! Конец! Остается ждать. Ждать и надеяться, что за ним явится один тюремщик. Один-одинешенек. Кинолог, блин, любитель! Любитель притравливать собак на человечинку. И хочется верить, что удастся раздробить пряжкой ремня череп одинокому тюремщику. И, если очень повезет, удастся вырваться из спортклуба-подвала на волю, на свежий воздух, на улицу, а там... а там посмотрим!