Читать книгу - "Гольф с моджахедами - Валериан Скворцов"

Я встал, змеюка, и, приложив руку к сердцу, изрек:

— Клянусь памятью Юры!

Ганнибал заорал:

— Обнимемся, капральчик!

Наверное, так бы и случилось, но в нагрудном кармане его твидового пиджака запищал мобильный телефон. Дзюдзюик нуждалась в гуманитарной помощи от одиночества в доме напротив…

— Ее власть — от Бога, — сказал мне Ганнибал, приглушив микрофонную мембрану «Эриксона» коричневой лапой. И, пророкотал, снова поднеся мобильник ко рту: — Я на пути к тебе, сахарочек!

— Твой телефон, Ганни! — напомнил я.

— Пусть полежит у тебя, — ответил толстяк. — Утром по нему выйдет на связь моя агентша. Спокойной ночи, капральчик!

Открыв окно и потом ставни знакомым с детства поворотом бронзовой ручки, выжимающей запорные штыри из пазов, я услышал, как внизу, у дверей гостиницы, Ганнибал поет во все горло: «Каждую ночь миллион поцелуев, мадам! Таково мерило любви…»

Дзюдзюик рассказывала, что Юра Курнин, который, оказывается, действительно был князем, умер от странной болезни — рака глазного яблока. Осколки стекла доканали его спустя много лет. Во Францию он не возвращался, а почему — знали немногие, я в том числе: воздушный наблюдатель-стрелок сержант Курнин считался замешанным в древнем алжирском заговоре ОАС… Прощают всех, кто не рискует жизнью. Кажется, Курнины вели родословную с ермаковских походов за Уралом. Им и в России ничего не простили. Впрочем, обижаться не за кого, Юра детей не имел, и род угас…

Однако все это не имело теперь значения. И не будет иметь в будущем.

Я с хрустом свернул пробку у «Баллантайна» и отхлебнул за общий упокой всех, кого знал и кто отныне и во веки веков не будет иметь никакого значения.

Початая бутылка «Баллантайна», когда я утром открыл глаза, напомнила о предстоящем звонке ганнибаловской детективши. Через открытое окно ночью на одеяло и подголовный валик нанесло мелких мух, то ли сдохших, то ли заснувших, — из Рыбного рынка неподалеку, наверное. Или оптовик Ганнибал уже загружал фуры лежалыми креветками для тысяч новых ртов в Эль-Кантауи и напустил насекомых в столицу из распахнутых ворот своих складов…

Мои «Раймон Вэйл» показывали сущую рань, ровно семь пятнадцать. Вчерашняя неудовлетворенная жажда кофе усугублялась кислой сухостью во рту. Как сказали бы в таком случае досужие философы в Кимрах, пить надо либо меньше, либо больше. Я принял душ, с неудовольствием переменил штучную сорочку из гардероба Прауса Камерона на фабричную из захваченных с собой и, сунув мобильник Ганнибала в нагрудный карман пиджака от «Бернхардта», спустился вниз.

Я поднимался по лестнице к себе в номер с третьей чашкой кофе в руке, когда зазвонил ганнибаловский «Эриксон». Пришлось поставить блюдце на ступеньку и достать из кармана телефон. Подумав, я сел на лакированную, мореного дуба ступеньку, подвинул кофе поближе и нажал кнопку.

— Господин капрал? — спросила женщина в кожаном жакете.

— Докладывайте, — брякнул я по военной инерции, потом спохватился и добавил: — Добрый день, мадам, слушаю внимательно…

— Я говорю из Эль-Кантауи, — сказала она, опустив приветствие, что тревожно отозвалось напоминанием о Ефиме Шлайне. Он никогда не здоровался, во всяком случае с подчиненными. Ну и подчиненные, то есть я, конечно, тоже.

— Итак?

— Объект проследовал от храма Воскресения Христова пешком по авеню Мухаммеда Пятого до площади Седьмого ноября, далее на Турецкую улицу, где сел в трамвай, на котором поехал по авеню Фархата Хашеда на вокзал. Поездом в двадцать сорок три выехал в Сус. От станции в Сусе на машине, стоявшей в паркинге, приехал в гольф-клуб «Эль-Кантауи». Оставался в своей комнате до пяти сорока утра. До данного момента никаких контактов визуальным наблюдением не выявлено. В пять сорок пять имел встречу с тремя коллегами в баре. В восемь тридцать второй контакт, с группой русских гольферов… Список есть. Проживают здесь же, в клубе. Номера комнат есть. Что ещё интересует?

— Вы можете повторить ваш звонок через… Хотя подождите…

Я вытащил бумажник, достал квитанцию за постой и продиктовал с неё даме номер факса «Гостиницы на улице России»: 321–685.

— Записала, — сказала она.

— Передайте список гольферов. Можете?

— Десять минут?

— Устраивает, — сказал я и, разъединившись с кожаной дамой католического вероисповедания, набрал номер правоверного Слима.

Слава Аллаху, он оказался дома и сказал нечто по-арабски. Я узнал голос.

— Базиль говорит, — сообщил я Слиму на французском. — Доброе утро. Ты нужен на весь день. Приедешь?

— Много ездить?

— Много всего, не только ездить. Заработаешь хорошо, Слим. Когда появишься?

— Полный бак? — спросил он.

— Под горловину, — сказал я. — Пожалуйста, Слим, не устраивай говнокачалку… Когда?

Таксист побулькал в трубку — смеялся старому солдатскому словечку (это демократически сближало) — и ответил:

— Сейчас восемь. Восемь сорок пять?

— Договорились.

Я вернулся в холл, отдал буфетчику чашку и блюдце, потом дождался возле конторки дежурной поступления факса, предупредив, что это мне лично, и понес кусок ленты в номер. Звонок кожаной дамы опять застал меня на лестнице.

— Вы можете поработать ещё и сегодня? — спросил я.

— Я продлю свое пребывание в гостинице гольф-клуба, номер моей комнаты — двадцать три. Мой мобильный…

Она продиктовала его.

— Перенесите наблюдение на русских гольферов, — распорядился я. Выявите лидера и отфиксируйте. Это объект номер два. Я понимаю, что косить сразу двумя глазами и в разные стороны сложно, но по возможности держите по-прежнему в поле зрения объект номер один… Вы будете разговаривать с господином Ганнибалом?

Она молчала.

— Вы слышали мой вопрос, мадам?

— Я думаю…

— Хорошо, прекращайте думать. Я сообщу ему сам, что оставляю его мобильный аппарат при себе.

— Спасибо, господин капрал, — сказала кожаная дама. — В ожидании контакта.

В комнате я проверил в своем магнитофоне устройство включения записи на звук голоса, вставил его в резиновый футлярчик с присосками и заменил кассету на новую. Прокручивая старую, я услышал запись телефонного разговора со мной Цтибора Бервиды в Праге. Голос с того света. Вот и ещё один в этой жизни…

Печатной латиницей кожаная дама тщательно выписала нерусские имена:

1. Саид-Эмин Хабаев

2. Бекбулак Хасанов

3. Хаджи-Хизир Бисултанов

4. Макшерип Тумгоев

5. Петр Цакаев

6. Шепа Исмаилов

7. Ив Пиккель

8. Заира Тумгоева.