Читать книгу - "Волынская мадонна - Александр Тамоников"

На старых матрасах жались друг к дружке пожилые мужчина и женщина.

До тридцать девятого года Анджей Квятковский держал пасеку, специализировался на строительстве омшаников. С приходом Советов ушел в совхоз, где числился на неплохом счету. С появлением немцев снова пытался разводить пчел, с трудом сводил концы с концами. Супруга Мотря лепила посуду из глины, что-то продавала на рынке.

Адель была их поздним ребенком. Старшие сыновья погибли. Одного застрелили немцы, другого – патруль ОУН.

Адель приехала в Карнапол из Белостока в прошлом году. Хотела забрать к себе родителей, да обстоятельства сложились так, что ей пришлось остаться. Ульян – обычный рабочий паренек из Возыря, Адель до войны училась на агронома.

Они встретились случайно. Между ними тут же проскочила искра, и все зарябило от разрядов электричества. Притяжение было невероятным. Они влюбились друг в друга всем назло, не в том месте и не в то время. Встречались украдкой, горели от страсти, с полным ужасом представляли свое будущее, которое, судя по всему, сегодня и наступило.

– Убийцы! – прошептала Мотря, обводя пространство подслеповатыми глазами. – Как вы можете? Будьте вы прокляты!

Старик суетился, тряс свою остолбеневшую супругу, бормотал, что все в порядке. Этот парень не такой, хоть и украинец. Он поможет.

Но у женщины помутился рассудок, она повторяла как заезженная пластинка:

– Убийцы, убийцы…

– Милый, что нам делать? – спросила девушка. – Мы спустились в погреб сразу, как только в селе стали стрелять. Что происходит, Ульян?

– Эти негодяи всех убили, Аделька. – У парня ком стоял в горле, он едва мог говорить, гладил девушку по голове. – И в Клещинке, и в Возыре сейчас. Я не с ними, Аделя, не думай, просто воспользовался случаем, чтобы вас увидеть. Подожди, родная, не вылезай, оставайтесь в погребе. Я не могу с вами остаться, они все поймут, а у меня мать в Возыре. Мы обязательно встретимся, скоро будем вместе. Второй раз эти черти сюда не придут. Отсидитесь до рассвета, потом тикайте из села. Тут все равно никого не осталось. Обогните Клещинку, идите на запад, в Гривницкие леса. Людей избегайте, даже советских партизан и солдат Армии Крайовой. Все сейчас злые, голодные, готовые отыграться на первом встречном. А по вам не видно, что вы поляки. Остановитесь в Хомянке. Оттуда все ушли. Найдите подвал, спрячьтесь, сидите и не высовывайтесь. Лучше пару дней поголодать, зато остаться живыми. Я улажу в Возыре свои дела и приду за тобой, Адель. Не по душе мне это безумие.

– Вот ты где! – раздалось вдруг у Ульяна за спиной, и в дверях вырос Павло Присуха.

Глаза его горели дьявольским огнем. Он подбрасывал на руке увесистый топорик.

– С ляхами общаешься, Ульяша? Ай-ай-ай, как же так? Все будет хорошо, говоришь? Не у тебя, хлопец.

Оцепенение не затянулось. Ульян подпрыгнул как ошпаренный. Выследили! Удивлялись, наверное. Мол, какого рожна этот маменькин сынок отправился с нами давить ляхов? В горле у парня перехватило. Какая же тоска, господи.

В баню уже лезли вооруженные бандеровцы. Кто-то схватил Ульяна за шиворот. Он и опомниться не успел, как вылетел из бани и загремел по разломанным ступеням.

– Хлопцы, подождите, – пробормотал парень. – Это свои, они украинцы.

– Да неужто, Ульяша? – спросил Присуха. – Шкура, предатель, любитель ляхов! Мать твою, обмануть нас хотел! – Он в исступлении принялся бить Ульяна по голове.

Тот катался по земле, закрывался руками. Боль была лютая. Он словно оказался в дурном сне.

Завизжала Адель. Она тоже все поняла. Ее схватили за волосы, поволокли из подвала. Крики боли перекрывал громогласный гогот.

На шум прибежал Кишко, быстро все понял, присвистнул. Ну да ничего, в семье не без урода.

Адель кричала, отбивалась, но ее тоже выбросили из бани, швырнули рядом с поверженным пареньком.

Какой-то бандит заглянул в подвал, включил фонарь, потом отстегнул от пояса гранату, выдернул чеку и бросил вниз. Он успел захлопнуть крышку и отскочить. Земля вздрогнула.

Подскочил Гаврила Крытник, осклабился, схватил девушку за шиворот. Порвалась кофта от резкого тычка, она опять повалилась лицом в крапиву. Адель уже не кричала, только вздрагивала.

– Нестор, смотри, какая краля! – с обидой в голосе воскликнул этот борец за независимость. – Неужто мимо пройдем?

– Некогда нам, хлопцы, – отозвался Кишко. – В Возырь надо возвращаться. Заканчивайте тут.

Он мог бы и сам, да рука устала.

Ульян что-то лепетал, тянулся к девушке, она – к нему. Адель смотрела на него с мольбой, с укором. Как же так, Ульян? Ты кого за собой привел?

Гаврила крякнул, расставил ноги, взялся за топор двумя руками. Толпа заорала.

Ульян от напряжения потерял сознание. Он уже не видел, как отделилась от туловища и покатилась в бурьян голова его любимой.

Своей смерти он тоже не удосужился посмотреть в глаза. Пуля пробила его сердце.

Ночка выдалась покруче Варфоломеевской. Город Возырь застыл от ужаса. Луна спряталась за тучи. Ветер носился по пустым улицам, заваленным мертвыми телами.

Подготовительную работу бандеровцы провели успешно. Квартиры и дома, где жили польские и смешанные семьи, они пометили несмывающимися крестами. Не все верили, что такое возможно – тотальное истребление лиц польской национальности.

Шли валом – Цветочная улица, Загорская, Домбровича, Лютневая. Квадрат за квадратом, переулок за переулком. Негодяи, увешанные оружием, врывались в дома, выбрасывали людей на улицу. Без прелюдий ставили к стенке, не слушали мольбы о пощаде, стреляли по команде «пли».

Убийцы оцепляли бараки и добротные трехэтажные здания, врывались в подъезды. Кого-то расстреливали прямо в квартирах. Других сгоняли по лестнице во двор. Третьих в качестве развлечения заставляли выпрыгивать из окон. Если несчастный выживал, то внизу его все равно добивали.

Попадались и бестолковые люди. При виде чужаков они начинали суетливо собирать чемоданы, стаскивать с вешалок верхнюю одежду, закутывать детей. Каратели хохотали, мол, там вам это не понадобится, и выбрасывали полумертвых от страха жильцов за порог.

Город обливался кровью, исходил стонами. Были люди, наивно полагающие, что смогут сбежать. Они выпрыгивали из окон, спускались по пожарным лестницам. Бандеровцы, стоящие в оцеплении, оттачивали на живых мишенях навыки стрелкового мастерства.

Слухами о предстоящем побоище полнилась земля, да и кресты на собственных заборах и дверях полякам почему-то не очень нравились. Они уходили с вещами, но добирались лишь до ближайшего перекрестка, где их встречал патруль.

В умах людей теснилась безысходность. Многие уже были готовы к смерти, когда от ударов вылетали двери. Мужья и жены обнимались, с тоской смотрели друг на друга, подбадривали улыбками, трепетно прижимали к себе детей, пытались их успокоить. Все хорошо, сейчас мы с вами отправимся в путешествие.