Читать книгу - "Бомба из прошлого - Джеральд Сеймур"

Он сидел в кухне, молча уставившись в одну точку и словно не замечая никого. Старуха приготовила кофе и поставила перед ним чашку. Он машинально кивнул. Она долго мыла посуду, потом тщательно вытерла тарелки, расставила все по местам и начала готовить обед: почистила овощи, нарезала мясо. Он чувствовал ее взгляд, но понимал, что так, недоверчиво, она воспринимает не только его, но и людей вообще.

Подав кофе, она забрала поднос с четырьмя чашками и чайником и вышла из кухни. Ее не было три или четыре минуты. Кэррик остался у стола, а остальные, Виктор и Ройвен, Иосиф и Михаил, переместились в гостиную. Когда дверь открывали, он слышал голоса, но, не зная языка, не понимал, о чем там говорят. Через какое-то время Михаил принес поднос.

Кэррик ожидал, что русский поблагодарит хозяйку и уйдет, но этого не случилось. Михаил ополоснул чашки и чайник, аккуратно вытер их полотенцем и поставил на сушильную доску. Вроде бы ничего особенного, но психолог интерпретировал бы такое поведение как показатель подчиненного, зависимого положения.

Мысли снова вернулись к тем страшным секундам, когда наконечник дрели вертелся в дюйме от его колена. Кэррик не мог сейчас сказать, насколько близок он был к тому, чтобы расколоться, признаться, прокричать правду, сделать что угодно, лишь бы только жужжащее стальное жало отодвинулось. Признанием он выиграл бы минуту или даже больше, но, несомненно, был бы уже мертв сейчас и лежал в какой-нибудь канаве или наспех вырытой могиле. Мысль о том, насколько близко он подошел к роковой черте, насколько реальной была вероятность смерти, до сих пор не выходила из головы.

На тренировочных занятиях в 10-м отделе им говорили, что, находясь под давлением, в ситуации, когда на него упало подозрение, агент под прикрытием не должен пытаться вывернуться или оправдаться, но должен в какой-то момент попытаться развернуть ситуацию. «Смени направление, перейди в контратаку, поставь их в положение обороняющихся, вынуди отвечать на твои вопросы», — так говорил инструктор. «Покажи, что ты возмущен подозрениями. Заставь их поверить в твою невиновность», — советовал другой.

Все преподаватели на курсах сходились на том, что агенту нужно быть готовым к тому, что его легенда окажется под угрозой, и соответственно к ответному удару.

Насчет намерений Михаила сомнений не было. Русский запросто раздробил бы ему коленную чашечку. Он помнил вкус адреналина — реакция на незапланированную опасность — и то облегчение, что пришло после слов Ройвена Вайсберга.

Он помнил, как шел к машине, едва передвигая онемевшие ноги, и знал, что наверняка бы упал, если бы Ройвен не поддержал его, обняв рукой за плечи.

Прежде чем выйти из кухни, Михаил подошел к столу и пристально посмотрел на Кэррика. Если бы не присутствие старухи, русский наверно бы плюнул ему в лицо. На курсах в 10-м отделе им говорили, что никакое руководство, никакой инструктор не в состоянии предусмотреть всего, а значит, многие решения придется принимать спонтанно, по ходу развития кризисной ситуации. В его случае кризисное напряжение создавала дрель с бешено вертящимся наконечником. Если бы он не заметил шрам на руке Вайсберга в момент, когда тот снимал пальто, все могло бы пойти по-другому. Но он заметил и, даже не проанализировав толком, что может означать этот шрам, построил обвинение против Михаила. Полуосознанное предположение оказалось верным, пусть и не на сто процентов. Он ткнул пальцем в небо и попал. Это и спасло. А потом адреналин схлынул, оставив оцепенение, бесчувствие, пустоту.

Кэррик помнил слова, их звучание, интонацию, но не знал, что они означают. Хватит. Отпустите его. Он помнил, как недоверчиво метнулись глаза у Михаила, помнил, что слышал бормочущего что-то Иосифа Гольдмана, помнил, как Ройвен Вайсберг поднялся, шагнул к стулу и, отстранив Михаила, подозвал Виктора, который и расстегнул ремни на подлокотниках.