Читать книгу - "Бомба из прошлого - Джеральд Сеймур"

Под ногами шуршало и потрескивало битое стекло. В одном месте Гольдман поскользнулся, наступив на собачье дерьмо. Они прошли в просторное помещение бывшего цеха, где стояли когда-то станки, а теперь не было ничего. Дождь падал через дырки в высоком потолке и стучал по бетонному полу. Должно быть, кто-то услышал их. Прозвучавший резко окрик эхом отскочил от стен.

Они остановились.

Голос донесся из-за деревянной перегородки. Гольдман вскинул голову, оглянулся и после секундного замешательства повернул к ней. Из-за перегородки наперерез ему вышел Михаил. Боссу пришлось остановиться. Михаил молча кивнул, потом, смерив взглядом Кэррика, молча указал на стоявший неподалеку стул.

Вариантов не осталось. Стул с широкими, массивными подлокотниками был привинчен к бетонному полу и напоминал тот, что стоял в столовой у дедушки, где вся семья собиралась только после воскресной службы. Вот только у того стула не было кожаных ремней на подлокотниках. Как не было и темных пятен на полу, которые никто не удосужился оттереть. На столе, стоявшем в нескольких шагах от стула, лежала беспроводная дрель, а под ним небольшая цепная пила.

За столом сидел Ройвен Вайсберг, и Иосиф Гольдберг направился к нему. Кэррик успел заметить, как побледнел Босс.

Рядом, чуть сбоку, стоял Михаил. Кэррик видел бородавку у него на носу, шрам на правой щеке и крохотные оспинки от прыщей. Судя по запаху, русский недавно ел салями. В следующий момент Михаил развел в стороны его руки и заставил раздвинуть ноги. Кэррика обыскали. Грубые, сильные пальцы прошлись по спине, залезли подмышки, ощупали пояс и нырнули ниже, к паху. Грамотный, профессиональный обыск. Так обыскали бы и в полиции, если бы искали скрытый микрофон. Но на нем не было ни микрофона, ни рекордера, ни маячка. Михаил отступил и указал на стул.

Кэррик не стал садиться.

В 10-м отделе это называлось «пылесосить». Все инструкторы постоянно твердили, что работающий под прикрытием агент должен быть готов к обыску. Ситуации рассматривались самые разные. Как и меры реагирования. Во всех случаях модели поведения доводились до автоматизма многократными упражнениями.

Когда Кэррик не подчинился, Михаил сначала нахмурился недоуменно, а потом толкнул его в грудь.

Вариант с эвакуацией уже отпал. Рассчитывать на прибытие группы поддержки не приходилось. И тогда Кэррик сделал полшага вперед.

* * *

Ройвен Вайсберг поднял голову как раз в тот момент, когда англичанин шагнул вперед, а Михаил в изумлении уставился на него. Забавная сцена. Эти двое напоминали двух боевых петухов или двух голодных крыс. Вот только игра здесь шла другая. Слишком серьезная и важная. Все случилось так быстро, что Ройвен не успел и глазом моргнуть, как его телохранитель впечатался в перегородку, и Кэррик без особых церемоний заставил его раздвинуть ноги.

— Разрешаю, — подал голос Ройвен.

Англичанин, как ему сообщили, раньше служил в армии и с Михаилом обошелся по-военному. Дальше последовала стандартная процедура, выполненная быстро, четко и эффективно. Обыскав Михаила, Кэррик вынул из плечевой кобуры пистолет и небрежно бросил Ройвену. Тот поймал.

Отличная сцена. Как в театре. Ройвен положил «Макаров» на стол. Закончив и не найдя никаких «жучков», англичанин удовлетворенно кивнул, отступил к стулу и сел. Ройвен заметил, как побледнели сжавшие подлокотники пальцы. На том, чтобы проверить Кэррика, настоял Михаил. Виктор его поддержал. Иосиф Гольдман всем своим видом показывал, что не желает участвовать в происходящем. А ведь это он притащил с собой чужака.

Ройвен повернулся к финансисту.

— Рассказывай. Все.

Он презирал Гольдмана. Тот делал, что умел, оказывал услуги, но никогда не принимал стратегических решений. Мелочь. Шавка под ногами.

Он презирал Гольдмана еще и потому, что тот, признавая за собой долг, ничего не сделал для человека, спасшего ему жизнь. Ни голоса не подал, ни шага не сделал, чтобы защитить своего человека от подозрения. Ройвен откинулся на спинку стула. Дальнейшую работу делали люди, которые были с ним с самых первых дней, когда он еще держал «крышу» в Перми. Пятнадцать лет назад они пришли к нему из органов и с тех пор повсюду следовали за ним. За Ройвена Вайсберга эти двое были готовы на все.

Вопросы сыпались один за другим.

Кто и как вышел на Кэррика?

Чем он занимался раньше?

Почему согласился работать на Иосифа Гольдмана?

Потом — перемена.

На кого он работает?

Перед кем отчитывается? Как часто?

Вопросы-ловушки чередовались с вполне невинными, самыми обычными. Ройвену было трудно следить за допросом — английский он знал не очень хорошо и за Михаилом не поспевал, — но его интересовали не столько ответы, сколько выражение на лице сидящего на стуле человека.

Когда он демобилизовался? Сколько времени после демобилизации оставался без работы? Сколько сменил мест работы? Сколько получал у прежних хозяев?

Кэррик отвечал. Виктор записывал ответы. Потом он позвонит Григорию и передаст информацию для проверки. Как часто он встречался с Саймоном Роулингсом до того, как тот сделал предложение? Как часто встречался со своим контактом? Что ему известно о бизнесе Иосифа Гольдмана?

Пока Ройвен ничего не заметил — ни ошибок, ни неуверенности. Но то было только начало.

Кэррику сказали показать мобильник. Михаил взял телефон и передал Виктору. Вопросы, нередко повторяющиеся, продолжались, а тем временем Виктор проверял звонки и сообщения. Ройвен обратил внимание, что англичанин отвечает коротко и четко, не сбивается, из всех вариантов выбирает наиболее ясный и довольствуется минимальным объяснением. Проверив память, Виктор наклонился к шефу и негромко сообщил, что со времени прибытия в Берлин Кэррик не сделал и не принял ни одного звонка.

Но этого было мало. На столе еще лежала дрель, а под столом — пила.

— Слишком уж гладко у тебя получается. Объяснений не слышно.

— Я все объяснил.

— Кто для тебя Иосиф Гольдман?

— Хозяин.

— За которого ты готов умереть?

— Я делаю то, за что мне платят.

— Служишь и докладываешь? Часто?

— Чушь. Ты же ничего не знаешь.

— Как часто ты встречался со своим куратором?

— Ты служил в полиции?

Ройвен заметил, как вздрогнул Михаил.

— Я спрашиваю…

— Ты был дерьмовым полицейским. У нас в Ираке были такие дознаватели, в сравнении с которыми ты — ноль.

Михаил сплюнул.

— А кто ты? Ангел? Свалил кого-то, кто якобы напал на Гольдмана? Это же была подстава. Так? Получил шанс отличиться, втереться в доверие. Удобно, да?

— Ты ведь не был в боевой ситуации, так? Откуда ж тебе знать, как человек себя поведет? Ты просто невежда.