Читать книгу - "Тотальная война - Олег Маркеев"

Характер у Парамонова необратимо испортился после командировки в Приднестровье. На запах пороховой гари к югу потянулись не только романтики войны, но и криминальные таланты со всех уголков СНГ. Война, как известно, все спишет. А списать собирались многое. Прежде всего, самое ценное в условиях передела собственности — оружие. Генерал Лебедь, надо отдать ему должное, вцепился мертвой хваткой в имущество своей Сороковой армии. Интеллигентности в генерале было не больше, чем в римском легионере, такой запросто даст в зубы со смертельным исходом любому. Но на танки и самоходные гаубицы никто и не посягал. Кому они нужны при захвате завода или обороне банка? А вот стрелковое, мины и толовые шашки — это святое. В любом бандитском хозяйстве пригодятся.

На Лубянке здраво рассудили, что оружейный бизнес в Приднестровье расцветет маковым кровавым цветом и очень скоро в Москве следует ждать первых подарков с молдавских полей. Как гласит старая истина: не можешь подавить процесс, надо его возглавить. И Парамонов был направлен в край дешевого вина с заданием организовать сеть по скупке оружия. Операцию засекретили по максимуму, потому что деньги крутились только «черные», нет же такой статьи в бюджете — «скупка оружия у бандформирований», и с конкурентами разбирались по законам военного времени.

Всю малину изломал все тот же Лебедь. Взял да и арестовал начальника особого отдела. Повод был — не придерешься. Особист вербанул местную журналистку, чтобы она собирала компромат на Лебедя. А девочка все засняла на пленку и передала любимому командарму. Конфуз вышел изрядный!

Лебедь уже вошел во вкус публичной политики, да и в закулисных интригах хорошо ориентировался. Вызвал он не только наряд комендантской роты, но и съемочную группу. Репортаж об аресте провалившегося особиста тем же вечером показал Первый канал ЦТ. Кося лиловым глазом в камеру, генерал прорычал: «Отправляйтесь под арест, товарищ полковник. На гауптвахте у вас будет время подумать и все вспомнить. Например, сколько оружия ушло через вас по линии ФСБ». Последняя фраза в некоторых головах произвела эффект разрывной пули. Генерал ясно и недвусмысленно давал понять: будете копать мне яму, утоплю в дерьме. Сигнал приняли и операцию свернули. Благо дело, что большую часть уже скупили, осталась мелочевка.

Вернулся Парамонов в Москву героем. Нет, Героя России ему не дали, ограничились повышением по службе. И стало тянуть Лешу на героические поступки. Как сегодня, например.

Наличие в своем отделе еще одной контуженной головы Николаева ничуть не радовало. И без Леши безмозглых хватало. Три сосунка, только что выпорхнувших из Вышки, два бывших старлея — один сапер, второй — танкист, бедолаги помыкались на гражданке да и пошли в чекисты, еще, один, вернувшийся из заштатного состояния, так до сих пор работать не начал, и предпенсионного возраста ветеран, которого работать можно и не заставлять, все равно не будет. Николаев числился начальником этого сводного отряда недоделанных, а Леша — его замом.

— Похоронная команда, — прошептал Николаев. Имел в виду, что рано или поздно подчиненные загонят-таки его в могилу.

— А? — встрепенулся Парамонов. — Хочешь пожевать?

Он протянул Николаеву пакет чипсов.

— Не, я такое не ем.

— И я не ем, но жрать хочется. — Парамонов забил рот новой порцией. — М-м, слушай! — едва прожевав, продолжил он. — Время есть, давай тормознем где-нибудь и перекусим. От нашей столовки уже тошнит.

Николаев бросил взгляд на часы и кивнул.

— Тогда, Юрка, сворачивай на следующем перекрестке. Я на Октябрьском поле классную забегаловку знаю. Дешево и вкусно.

Николаев перестроился в правый ряд и притормозил у обочины. Мимо них по Ленинградке полз плотный поток машин, увязая в пробке на Соколе. Николаев машинально следил, не вильнет ли кто, как они, к обочине, — значит, нацепили «хвост».

— Ты чего? — удивился Парамонов.

— Все, выходи. Приехали.

Николаев указал на белый киоск фирмы «Стефф». Полез в карман за деньгами.

— С ума сошел. Бешеные деньги за тощие сосиски! Да в моей обжорке мы за те же бабки лопнем. Поехали, Юрка.

— Нет, — отрезал Николаев. — Тебе сегодня, видимо, шлея под хвост попала. Не с ментами, так с черными сцепишься.

— Как скажешь.

Такой случай имел место всего два дня назад, и Парамонов понял, что спорить бесполезно. Взял деньги и вышел из машины.

«Черт, сорок лет мужику, а все дурак дураком», — подумал Николаев, наблюдая за своим замом.

Леша молодился из последних сил, стригся по последней моде почти налысо, до короткого, как поросячья щетина, ежика. Пальто предпочитал куртки, партикулярному пиджаку — разноцветные свитера, а обувь носил на толстой подошве. В одежде он сохранял фигуру бывшего кандидата в мастера спорта по современному пятиборью, но по совместному посещению сауны Николаев знал, что тело у Леши поросло плотным кабинетным жирком.

У самого, от рождения долговязого, с годами образовались только дряблые складки вокруг талии, все не хватало воли и времени согнать их в спортзале. Залысины от висков уже добрались к макушке. Бреясь по утрам, Николаев все чаще замечал, что курение и кабинетный труд на цвете лица благосклонно не сказываются. Но хватило ума и вкуса не броситься на битву с возрастом, как Парамонов. Просто стал подчеркнуто консервативен в одежде и научил себя не суетиться. Благопристойная степенность ему самому нравилась, и Николаев стал все чаще ловить на себе оценивающие взгляды молодящихся женщин.

Парамонов сразу же сунулся к окошку, проигнорировав студенческого вида парочку и деда ветеранской наружности. Дед возмутился, Парамонов вяло отругивался, при этом успевал руководить работой девочки в ларьке.

Вдруг Николаеву пришло на ум, что напарник не просто ел чипсы, а закусывал. Сунул руку под сиденье. Так и есть — банка пива. Парамонов успел отхлебнуть половину.

— Паразит! — процедил Николаев, пряча банку в кармашек сзади сиденья.

Его больше возмутило не то, что напарник баловался пивком, пока он мучался с Максимовым. Просто после Приднестровья Парамонов приобрел еще один недостаток. Теперь ему хватало полета водки или бутылки пива, чтобы уйти в состояние глубокомысленной задумчивости. После этого следовали либо полуобморочный сон, либо сомнамбулическое блукание по окрестностям. И то, и другое пагубно сказывалось на работе.

Парамонов вернулся, тяжко плюхнулся в кресло, протянул Николаеву коробку.

— На, травись на здоровье. — И первым откусил булку, из которой торчал хвостик тонкой сосиски.

Николаев жевал сочную сосиску и безвкусный, как промокашка, хлеб и думал, стоит ли посвящать напарника в суть операции или, пока не поздно, лучше отодвинуть в сторону. Пришел к выводу, что больше ему работать не с кем.

— Положение — хоть вешайся, — пробормотал он вслух.

— Ты о клиенте? — спросил Парамонов.

— И о нем тоже. — Николаев слизнул каплю майонеза, выползшую из булки. — Прижать нечем. Уголовке на него наплевать. Там чистой воды самострел. Киллер лопухом оказался. Засовывал пистолет в сумку и сдуру нажал на курок.