Читать книгу - "Бетонный фламинго - Чарльз Вильямс"

На одном конце кофейного стола я увидел купленный еюмагнитофон с проводом-удлинителем, протянувшимся по серому ковру. Рядом с ним —несколько коробок с лентой, стопка тетрадей для стенографических записей икарандаш.

— Я работала, — объяснила она. Присев на один из пуфов,стоявших у кофейного столика, она потянулась за сигаретой. Я поднес ейзажигалку, закурил сам и уселся по-турецки на полу.

— Ты была уверена, что я вернусь, не так ли? — спросил я,оглядывая комнату.

— Возможно, — уклончиво ответила она. — Я ведь изучала тебяцелую неделю.

— И все ради ста семидесяти пяти тысяч долларов? Ты простохотела дать мне прийти в себя после твоего предложения?

Она кивнула:

— Мне кажется, что деньги сами по себе для тебя мало чтозначат, но некоторые твои привычки обходятся тебе очень дорого. И потом, тынастоящий циник.

Наверное, она опять права, подумал я, глядя на классическиелинии ее головы, на яркие краски, на суровую формальность белой блузки, котораякончалась простым круглым воротом, охватывающим ее нежную шею. Мэриан все времяказалась необыкновенно нарядной именно из-за ее утонченной благородной красоты.Неужели ей ни разу не пришло в голову, спрашивал я себя, что я мог вернутьсяради нее самой? Потом я спросил ее и об этом.

— Нет, такое мне в голову не приходило, — призналась она. —Да и с чего бы? Почему?

— Потому что, может быть, это и правда… Отчасти…

— Кажется малоправдоподобным. Во всяком случае, я на такоене рассчитывала.

— Почему? — упорно добивался я.

— Ты очень привлекательный молодой человек, ты можешьочаровать любую девушку, а здесь полным-полно прелестниц…

— Ты чрезмерно скромна. И почему ты называешь меня молодымчеловеком?

Она подняла брови:

— А что, в двадцать восемь лет ты считаешь себя стариком?

— В тридцать четыре тоже себя старухой не назовешь.

— Так, значит, ты проверил мое водительское удостоверение?

— Конечно! Только, разумеется, не для того, чтобы узнатьтвой возраст, а чтобы выяснить, кто ты. Кстати, тебе и тридцати нельзя дать.

— Ты мне льстишь, — ответила она. — А теперь, если мыпокончили с вопросами о моей привлекательности, не заняться ли нам делом?

Это начинало меня немного раздражать. Ни одна такаяпривлекательная женщина не имеет права столь пренебрежительно относиться ксвоему неотразимому, просто сокрушительному воздействию на других. Я обнял ее ипоцеловал. Она не только не стала сопротивляться, но и сама обняла мою шею. Намгновение ее глаза, широко раскрытые, мечтательные, оказались перед моими. Яснова поцеловал ее, охваченный волнением от одного только прикосновения.

Потом подхватил ее, перенес в спальню и, выключив свет,медленно раздел. Она была такой же уступчивой и милой, как и раньше, но и такойже далекой, недосягаемой. Очевидно, самый простой способ снять с повестки днястоль второстепенный вопрос, как секс, состоял в том, чтобы поскорее занятьсяим и поскорее с ним покончить.