Читать книгу - "Операция "цитадель" - Богдан Сушинский"

— Подобные слухи до нас доходят, — подтвердил Борнемисца, укрепляя Гольвега в вере, что авантюра с переодеванием уже почти удалась. Это его вдохновило, и он ударился в импровизацию.

— В горные районы германцы теперь уже почти не суются. За последние три месяца — ни одной серьезной карательной экспедиции. Ничего, кроме вылавливания подозрительных лиц на вечерних улицах Белграда, Любляны и нескольких других городов, которых затем превращают в заложников. Но расстрелы заложников лишь усиливают ненависть к германцам, усташам, чечникам и другим формированиям и увеличивают число партизан.

— Тем не менее мне приходилось слышать, что в горных районах все еще идут упорные бои. Об этом говорят сами германцы.

— Кого вы слушаете? Германцев? Что им еще говорить? Не спорю, отдельные стычки еще происходят, однако мы давно заперли германцев в городах.

— Понимаю, пропаганда, — довольно рассеянно слушал его миллионер, думая в это время о чем-то своем. И не ясно было, к чьей стороне относится это пренебрежительное «пропаганда».

— Германцев мы прогоним, вот увидите. И сразу же возьмемся за своих богачей, за промышленников.

Судовладелец с нескрываемым ужасом посмотрел на Гольвега: «Неужели этот красный югославский партизан не понимает, что перед ним сидит один из таких, ненавистных красным, богачей?! — прочитывалось в его взгляде. — Хоть бы из уважения помолчал о своей классовой ненависти».

— Пойдем по стопам России. Одних сразу же расстрелять, других в лагеря, на рудники. Может, даже договоримся со Сталиным и часть заключенных продадим ему, для сибирских рудников. Коммунистической Югославии нужны только одни хозяева земли, фабрик и заводов: рабочие и крестьяне, — поддержал Гольвега поручик Розданов. Ему доставляло удовольствие выступать в роли «коммунистического пропагандиста» и наблюдать при этом, как удлиняется и сереет лицо промышленника-миллионера.

— Неужели и вы своих классовых врагов — тоже в Сибирь? — недоверчиво уточнил Борнемисца.

— Не в Сибирь, так в Дунай, — пожал плечами Розданов. — Впрочем, у нас и своих шахт и карьеров хватает.

Борнемисца недовольно покряхтел и уткнулся в какие-то бумаги. То, о чем говорил этот югослав, звучало явно неуместно. Даже бестактно. Но заставляло задуматься. И было над чем. Войну-то он, по существу, пережил. Сумел, пристроился, приспособился. Дружба с Хорти-младшим помогала ему в самых сложных ситуациях, но прежде всего обеспечивала доступ к кабинетам регента и премьер-министра.

А все дело в том, что Николас время от времени отправлялся в небольшие плавания по Дунаю. И нет ничего удивительного, что для него всегда находились хорошая каюта, две девушки, — он любил развлекаться с двумя сразу, человек мог позволить себе такую слабость, — и бутылка-другая красного токайского вина. Вечером кораблик отходил от пирса, а к утру причаливал. Под вечер отходил, а к утру…

Впрочем, иногда и не отходил. Собственно, само плавание как таковое Николауса никогда не привлекало. Все равно на палубе он почти не появлялся. И не только в целях безопасности, просто придунайские пейзажи его никогда не интересовали. Каюта. Мерное, убаюкивающее покачивание. Проплывающие мимо речные берега. И девичьи ласки. Чего еще желать сыну сухопутно-речного адмирала?

Понятное дело, что все его привычки и прихоти гестапо были известны. Давно и доподлинно. Правда, собиралось досье с несколько иными намерениями. До сих пор сотрудникам будапештских отделов гестапо и СД вместе с агентами венгерской контрразведки в основном приходилось заботиться о безопасности будущего диктатора Венгрии, а не о том, как бы его выловить. Ну да это мелочи. Было бы в порядке досье. Составленное со знанием дела, оно годится для любой власти и любой цели. Вот только теперь цели немецкой и венгерской служб безопасности стали разными.

— Не забывайте, что некоторые дивизии немцы уже вынуждены выводить из Югославии, перебрасывая их на Восточный фронт или север Италии, — продолжал играть свою роль Гольвег. Ему это было несложно: говорить приходилось правду. — Еще два-три месяца, и Югославия сама сможет освободиться от оккупантов. Как это уже сделали Румыния и Болгария.

— Но в Болгарии несколько иная ситуация. Там армия была верна царю. И не произошло гражданской войны. Разве что появилось несколько партизанских отрядов, состоящих исключительно из коммунистов. И потом, Советский Союз объявил Болгарии войну[97].

— Так почему бы и Венгрии не последовать ее примеру?

— Да потому, что к власти в Болгарии в конце концов пришли коммунисты! — возмутился Борнемисца. — Еще немного, и они в самом деле начнут создавать колхозы.

— Почему же вы забываете, что в армии Тито тоже много коммунистов? — вклинился Розданов, не без основания считая себя специалистом по России, колхозам и комиссарам.

— Не коммунистов, адъютант, — поспешил исправить положение «майор Дравич», — не коммунистов. Это Народно-Освободительная армия. Для нее главное — независимость, свобода. А с государственным устройством мы как-нибудь разберемся, на досуге.

— Вам виднее, — согласился Розданов, решив, что самое время оставить «майора» и директора компании наедине. Вот-вот должен был появиться Хорти, так что пора было действовать.