Читать книгу - "Семь колодцев - Дмитрий Стародубцев"

Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как было напечатано в газете Вовочкино брачное объявление, но его телефон по-прежнему не умолкал, словно Вовочка был не нищим толстым ублюдком с отваливающимися почками, а каким-нибудь нефтяным шейхом или заморским принцем, предлагающим своей будущей избраннице самые роскошные блага, какие только существуют, и еще полкоролевства в придачу. До него по-прежнему было сложно дозвониться, особенно по вечерам, — мой друг то совсем отключал аппарат, если был не в настроении, то, если было желание, часами беседовал с очередной «претенденткой». А надо вам сказать, что во всем этом деле он сильно поднаторел: знал, что нужно говорить, чего говорить не следует, поднабрал соответствующий словарный запас, выработал интонацию и шпарил в трубку, как из станкового пулемета.

Скажу больше: если Вовочка хотел прогуляться, то мог в любую секунду договориться с какой-нибудь женщиной о встрече — стоило лишь ответить на очередной звонок, и сейчас же можно было отправляться на свидание. Чуть позже он обнаглел до такой степени, что под предлогом травмы ноги встречался только с теми конкур-сантками, которые соглашались сразу приехать к нему домой. И таких, по моим наблюдениям, было очень много. Некоторые из них оставались у него на ночь. Это был высший пилотаж. Учитесь, студенты!

Я недоумевал. Я даже ревновал к его успехам, потому что сам был холост, обеспечен, во всех отношениях интересен слабому полу, но мне и не снилось такое обилие женщин, такое внимание с их стороны. Вот что делает хорошая реклама!

Казанова, блин! Как ему это удается? Чем он их подкупает? Почему они, сломя голову, пускаются в столь сомнительные авантюры? Да, у него есть некоторые достоинства: наличие квартиры, отсутствие штампа в паспорте, его подкупающая прямота, этакая детская наивность, которую можно перепутать с душевной чистотой, покорность, искреннее желание действительно «стать надежной опорой» какой-нибудь матери-одиночке — видимо, все это привлекает, но…

Господи, сколько же у нас несчастных неустроенных женщин, до какого отчаяния они дошли, как мало им нужно от жизни, если они рады знакомству с таким, мягко говоря, «непрезентабельным» человеком, если они готовы соединить с ним судьбу! Бедные заблудшие овечки!

Итак, после выхода в свет моего знаменитого объявления в жизни Вовочки произошли самые удивительные метаморфозы. Его жизнь категорически изменилась. Дремучий онанист, на которого женщины ранее вовсе не обращали внимания, вдруг превратился в великого Каза-нову-серцееда, неутомимого пахаря женских таинств, которому только и оставалось, что перестилать постель и покупать презервативы. Слава шла впереди него, он легко побеждал, даже слишком легко. Правда, он был совершенно неразборчив. Утром он провожал на автобус двадцатидвухлетнюю девушку с Украины, мечтающую обосноваться в Москве, днем угощал гамбургерами безработную сорокатрехлетнюю мать двоих детей, а вечером ласкал на своей кровати продавщицу-ровесницу из ближайшей палатки с крючковатым носом, и так повторялось изо дня в день.

Конечно, не все шло так гладко, были и неудачи, о некоторых из которых я уже рассказывал. Да и многие женщины после первого общения или первой встречи пропадали раз и навсегда. Но телефон с неизменным постоянством продолжал выплевывать все новые и новые «варианты».

— Свято место пусто не бывает! — нахально ухмылялся Вовочка, намекая не то чтобы на свое в очередной раз освободившееся сердце, а больше на свою постель.

— Ты жениться-то собираешься? — спрашивал я его.

Строгости в моем голосе было мало, больше заигрывания, поскольку Вовочка давно отбился от рук и не желал слушать чьи-либо указания.

— Ну ты же видишь — я в поиске! — заносчиво отвечал он.

— Это уже не поиск, это секс-туризм! — возмущался я. — Я погляжу, тебе уже ничего не надо, подобная жизнь тебя вполне устраивает! А как же полноценная семья, о которой ты мечтал, дети?

Вовочка сначала как-то неопределенно пожимал плечами, а потом что-то вспоминал и с вызовом контратаковал:

— А ты сам-то, бля, чего?

Аргумент был веский, мне нечем было крыть.

Только через четыре месяца звонки стали стихать. Сначала количество новых обращений понизилось всего лишь до нескольких в день, потом до трех-пяти в неделю, и вот наконец телефон, на радость Вовочкиному отцу, окончательно и бесповоротно умолк. К тому времени Вовочка уже бросил работу, пил почти как и прежде, все, что ему было подарено, или то, что нажил собственным трудом, спустил за копейки, бездарно пропил, а что не пропил — украли дружки-собутыльники. То, что нельзя было продать, например одежду, поскольку его размер отнюдь не ходовой, он быстро привел в полную негодность. Словом, все мои нечеловеческие усилия по превращению запущенного алкоголика в образцового семьянина-трезвенника оказались напрасными. Вовочка вернулся ровно к той точке отсчета, с которой началось его «исправление», — вновь стал отвратительным вечно пьяным смердом в грязной поношенной одежде. У меня опустились руки.

Один из последних звонков по газетному объявлению, который побеспокоил Вовочку, был от некой Лены.

Мой подопечный пригласил женщину домой, она ему понравилась, и уже через час они вдвоем пили водку у него на кухне, потом сбегали в магазин, еще сбегали, а потом трахались до самого утра.

Вовочка много мне о ней рассказывал, но я ее увидел только спустя полгода, в тот злополучный день, когда в Москву вернулась Вера, брошенная в Вильнюсе Мозго-правом, и я привел ее к себе домой.