Читать книгу - "Белогорская крепость - Наталия Иосифовна Ильина"

С. Смирнов являются в Усух, друзья их встречают. «Под предлогом того, что надобно купить водки и угостить нас при встрече, поехали сначала не на квартиру, а к лавке. Она разместилась в стареньком амбаре, который каким-то образом умудрился сохранить при двадцатиградусном тепле снаружи январскую стужу внутри». Закутавшаяся в шубу продавщица встретила друзей-непосед удивленным вопросом: «Вы зачем?» «Вопрос был резонным. За прилавком не было решительно ничего, была водка, но и та почему-то пряталась под прилавком. Зато посреди магазина, от пола до потолка, высился террикон соли, завезенный сюда, по-видимому, сразу на всю семилетку. Хотелось сейчас же обрушиться на Стаднюка с бранью, но розыгрыш был столь остроумным, что мы — я и Сергей — расхохотались вместе со всеми».

Не будем оспаривать утверждения автора, что розыгрыш был остроумен. Вкусы бывают разными. Одним кажется очень остроумным вызывать по телефону пожарных, те приезжают, а пожара-то и нет. Другим эти шутки остроумными не кажутся. Но не о разнице вкусов задумался сейчас читатель, а совсем о другом…

Автор наш упустил из виду, что место-то, место, где предается веселью группа литераторов, для веселья плохо оборудовано. Сельский магазин, разместившийся в холодном амбаре. Пусты прилавки, товаров нет. Настолько ничего нет и давно нет, что продавщица изумлена при виде покупателей. На полу — огромное количество соли. Чьи-то бесхозяйственность и головотяпство за этим, чье-то равнодушие, граничащее с издевательством.

А литераторы наши дружно смеются, и от этого громового хохота около пустых прилавков еще тревожнее становится на душе у читателя…

Когда Сергей Смирнов ногу сломал, то ввиду того, что «в Усухе никогда не было и сейчас нет врача», к поэту пригласили колдунью-шепотунью. По этому поводу больной написал шуточные стихи:

Не смотрел, как надо было, в оба,

И меня ужалила змея.

Сразу жар — и приступы озноба,

Сразу — пот по телу в три ручья.

…Мне смешно подобное леченье,

Но лишь только мысленно ворча,

Я лечусь в порядке развлеченья

И ввиду отсутствия врача.

…Я вздыхал, распластанный верзила,

Я кивал с покорностью немой.

А она мне пальцем погрозила

И ушла, красивая, домой.

И автор, улыбаясь, грозит пальцем своему распластанному другу: полно, какая там змея? «Если уж кого и следовало бы винить, то скорее змия, о котором говорят с непременным прибавлением эпитета «зеленый».

Шутит автор: поэт-то по вполне определенной причине ногу сломал, а делает вид, будто его змея ужалила! Шутит и поэт: смешно интеллигентному человеку лечиться у колдуньи. А колдунья-то молодая и красивая! Неожиданное развлечение! Смеху-то, смеху сколько!

А попутно выяснилось, что в Усухе нет не только приличной дороги до райцентра и электричества, но и врача нет. Для развлечения и вдохновения это хорошо, а вот как для населения? И помогают ли шепоты колдуньи заболевшим местным жителям?

Но после всех этих шуток и смеха читатель уже не ждет ответа на свои вопросы, не ждет, что автор будет печалиться печалями местного населения. О своей «мучительной неловкости» и «грустной улыбке» автор только мимоходом упомянул… А тема у автора совсем другая: не о жизни населения глухих мест эта повесть, а о том, как весело в этих местах проводит время группа литераторов. Что ж. Примем эту тему — каждый волен писать, о чем хочет… Но в таком случае не нужно было водить читателя по опустевшим избам. Не надо было таскать его за собою в сельский магазин. И с колдуньей знакомить не следовало. Не работают эти экскурсии на тему, а напротив — уводят читательские мысли в другую сторону…

Итак, наш автор решил доказать нам, что литераторы умеют шутить и развлекаться и ничем, в сущности, от простых смертных не отличаются. Но тут же спешит добавить: а все же отличаются! Другие бы просто веселились, а писатели еще и пишут. И едут в глухие места не только затем, чтобы рыбу ловить, но и общаться с «подлинно народными характерами».

На деревенском празднике автор услышал «щемяще-пронзительно-горькую песню», тут же ее записал, и «теперь она полностью воспроизведена в последней моей повести». Евфросинья Дорофеевна, умная, старая женщина, много на своем веку повидавшая, рассказывает автору о своей молодости. «Короткую ее исповедь я впоследствии слово в слово перенес в повесть «Хлеб — имя существительное». Та же Дорофеевна подсказала автору концовку для главы, долго ему не дававшейся: «Была Вишенка, да птица склевала». Встретился наш автор с лесничихой — и ее рассказ вставил в данную повесть.

На литературном вечере в Суземке, где выступали друзья-непоседы… Кстати! Сергей Смирнов выступал вскоре после злополучного падения в реку. «То, что он вышел на сцену с костылями, прибавило к личному его, всегда неотразимому обаянию еще нечто героическое». Героическое? Ах, опять что-то не то говорит наш увлекающийся автор! Но вернемся к вечеру в Суземке. Среди публики был старик, который дал литераторам мудрый совет: «О чем не подумал — про то не расскажешь; о чем не поплакал — про то не споешь». Автор вздрогнул от этих слов: так точны, сильны и глубоки они были. «Отыскался наконец эпиграф к «Вишневому омуту»!»

И действительно, очень мудр совет неизвестного старика — ах, если бы все писатели этому совету следовали! И правильно делает автор, что вставляет народные умные речения в свои повести. И песни записывает.

Но тревога, которая давно росла в душе читателя, внезапно выливается в такой вопрос: а что, если жители глухих мест интересуют нашего автора лишь как поставщики эпиграфов, концовок, песен? Увы. Текст «Повести о моих друзьях-непоседах» сам наводит на горькое это подозрение…

Автор перечисляет все деревни и села, где писался им «Вишневый омут»… Автор скрупулезно сообщает, какие эпизоды и на что именно вдохновили его самого и остальных друзей-непосед. Автор встретился со стадом кабанов, рассказал об этом Грибачеву и Смирнову, и у тех родились стихи… Стихи эти (и многие другие) цитируются… Автор считает так: о писателе, любимом народом, все важно, все нужно. Совершенно верно. Но автор нетерпелив. Он не хочет ждать, пока время решит, кто именно был любим народом и чьи записные книжки следует публиковать, а чьи не следует. Он ждать не хочет. Он недавно опубликовал «Биографию моего блокнота». И эту вот повесть опубликовал.

Были в нашей литературе «Записки об ужении рыбы» Аксакова, были «Записки охотника» Тургенева. В данной повести тоже говорится о том, как люди, живя на природе, рыбу ловят. Но других точек соприкосновения с классическими «записками» повесть не имеет. От нее — хотел этого