Читать книгу - "Веселые и грустные истории про Машу и Ваню - Андрей Колесников"

Маша и Ваня между тем не отходили от меня ни на шаг. Они понимали, что я нахожусь в новой реальности, в которой они чувствуют себя гораздо лучше и комфортней, чем я. Они отдавали себе отчет в том, что могут помочь мне, если что. Если не делом, то хотя бы словом. И я был так благодарен им за это.

И они помогали.

– Папа, сзади. Руби его, руби, – устало говорил Ваня.

– Да стрелку вниз жми! Жми, я сказала! – кричала Маша.

И все-таки постепенно они слабели. Силы их таяли. А мои отношения с Дэви Джонсом и его неубиваемой матросней зашли слишком далеко. Я не имел права остановиться. Я должен был закончить то, что начал. Потому что если не я, то кто?

И я делал свое дело. Я, конечно, даже не заметил, что они уже заснули. Они валялись прямо на ковре, в таких же позах, в каких валялись на палубе «Черной жемчужины» и во взбунтовавшейся пиратской тюрьме заколотые мной нелюди.

Я схватился за голову, уложил их в кровати и заботливо накрыл одеялами. Теперь они были похожи на раненых в неравном бою ангелов.

Через минуту я уже ничего о них не помнил. Я был там, среди звона сабель, среди стонов и грязной матерщины умирающего отродья. Да, признаю, насчет грязной матерщины я погорячился. Я не слышал ее от них. Вся она осталась внутри меня.

Надо ли, значит, говорить, что я еле-еле дождался следующего вечера, вернее уже ночи. Господи, как хорошо, что Маша и Ваня не спали! Они ждали меня. Они ждали, и не было ничего важнее этого. Потому что я-то застрял на пятом уровне, и они могли подсказать, как пройти одного толстяка, который жег меня каленым железом, какой-то убийственной кочергой.

– Папа! – бросились ко мне дети.

Пока я подходил к компьютеру, Маша успела рассказать мне, что ей во дворе сегодня вечером расквасил губу какой-то мальчик, уронивший на нее какую-то девочку, которая влетела в Машину губу своей головой. Я успел только кинуть взгляд на ее губу и самым краем сознания зафиксировать, что от такого удара могла раскваситься не только губа, но и голова.

Потом снова началась эта тупая боль, когда ты слишком хорошо понимаешь, что тебе катастрофически не хватает целой жизни, чтобы нанести какой-то ползучей твари, подбирающейся к тебе сзади, последний удар, и вот его наносит она… Но ты возрождаешься из пепла и потом все-таки добиваешь ее, чтобы идти дальше, туда, где ключи от клада и от счастья быть победителем в этой великой неравной… В общем, дети опять свалились без чувств ближе к половине третьего.

На следующий день Маша расстроила меня тем, что она забыла новогоднее стихотворение, которое слишком долго учила, потому что оно было слишком длинное, и остановилась на фразе «с ним рядом цыпленок как желтый пушок» и не добавила решающего «а это хлопушка, а это флажок».

Но расстраивался я, как уже можно понять, не очень долго. Дэви Джонс уже точил свою саблю. Надо ли говорить о том, как блистал мой клинок…

Так прошла еще одна ночь.

– Папа, – тихо сказал Ваня следующим вечером. – У нас есть просьба к Деду Морозу.

– Нет! – сразу сказал я. – Все просьбы изложены в письме к Деду. Письмо отправлено, я ничего для вас больше сделать не могу. Все идет своим чередом. Для вас и так было сделано невероятное исключение. Он вам, если вы обратили внимание, раньше времени принес две игры. А вы ему даже «спасибо» не сказали.

– Папа, – сказала Маша. – Об этом мы и хотели бы с тобой поговорить.

– Что, – из последних сил скрывая раздражение, спросил я, – еще хотите игр? Их нет у меня! Я вам по-хорошему говорил: пишите письма! Все, ваш поезд ушел!

– Какой поезд? – удивился Ваня.

– Почтовый! – не выдержал я.

– Папа, мы о другом с тобой хотели поговорить, – осторожно сказал Ваня. – Дело есть. Можешь Деду Морозу игры вернуть?

– Зачем? – поразился я.

В первый (и, надеюсь, в последний) раз в моей жизни я видел людей, которые просили что-нибудь вернуть Деду Морозу. И я не мог даже представить себе, что этими людьми окажутся мои дети! Как же так? Что же это за люди? С кем я жил все время?

– Зачем?! – переспросила Маша. – Чтобы ты нас больше не мучил этими играми! Мы больше не можем! Мы спать хотим!

– А я еще пить хочу, – прошептал Ваня.