Читать книгу - "Дело Белки - Александр Даган"

Чувствовалось, что с первой попытки похоронить мою тушку в муравейнике любви ко мне у лешего не прибавилось. Зато у меня самого значительно прибавилось любви к себе.

«Ну ладно, мохнатый! Сейчас ты узнаешь, что значит метла в руках человека с высшим образованием!» — мысленно пообещал я Ефиму и шагнул в сторону открытого дверного проема. Откуда темному лешаку было знать, что согласно давней отечественной традиции, метла была таким же неизменным студенческим инструментом, как булыжник орудием пролетариата? За годы своей учебы в вузе я столько намахался этим предметом, что суммарная куча наметенных мной листьев наверняка оказалась бы выше не только пирамиды Хеопса, но и здания Московского государственного университета. Проблема была в другом. Даже когда мне приходилось выходить на участок с самого жесточайшего похмелья, асфальт под моими ногами не пытался вытворять тех немыслимых сальто-мортале, которые сейчас выделывал пол спасающейся бегством избушки. И еще одна деталь. Сгребать в кучу листья — это одно, а как заметать остающиеся позади нас отчетливые следы гигантских куриных лап, я понятия не имел.

— Маши, маши, Левушка! — подбодрила меня Арина Родионовна, которая как раз подошла к двери, чтобы вынуть из стоящего рядом шкафа какой-то горшок, с горкой наполненный землей вперемешку со мхом, хвоей и прочим лесным мусором. Делать было нечего, и я махнул. Эффект превзошел все мои ожидания. Одного пролета метлы оказалось достаточно, чтобы мелькнувшая сбоку от избушки осинка шустро передвинулась чуть левее и накрыла собой отпечатавшийся в земле куриный автограф. Еще один взмах, и росший с другой стороны куст волчьей ягоды также покинул свое природное место, чтобы ни один преследователь не догадался, что недавно здесь прошагал старухин дом-внедорожник — привод два на два — с четырьмя пассажирами на борту.

«Так вот почему мы с Ханом не обнаружили никаких следов избушки!» — вспомнил я события почти недельной давности и продолжил истово размахивать метлой, стирая с поверхности родной земли нежелательные признаки нашего на ней присутствия.

Тем временем внутри самого сруба тоже творились свои маленькие чудеса. Пока Иван все еще неясно зачем разводил огонь в печи, Баба-яга вытряхнула на стол содержимое добытого с полки горшка и, разгребая в разные стороны фрагменты экологически чистого мусора, стала напевать знаменитую похабную частушку:

Из-за леса, из-за гор

Показал Егор простор.

И не просто показал,

А к масштабу привязал!

Впрочем, я не мог не заметить, что в версии Арины Родионовны образчик исконного российского фольклора слегка изменился, равно как и на то, какой эффект бабкино пение произвело на покрывшую стол труху. Земля забугрилась холмами и прорезалась оврагами. Хвоя восстала многочисленными карликовыми соснами и миниатюрными елочками. Березовые бруньки образовали одноименные рощицы, очертив белым контуром прогалины нежно-зеленых полей и полянок. Волшебный лес «той стороны» оживал на столе во всем своем великолепии, которое, несмотря на его карликовые размеры, было представлено в самую что ни на есть натуральную величину.

— Лев, вы отвлеклись! — строго сказал Иван, напоминая о забытых мной дворницких обязанностях, и, склонившись над картой, ткнул пальцем в один из участков волшебной чащи. — Значит, так! Примерно шесть часов назад они были здесь и двигались вот сюда.

Командир рассеянного партизанского отряда и его начальница штаба склонились над планом местности, а я вернулся к заметанию следов, пытаясь на скорости в пятнадцать-двадцать километров в час разглядеть их форму и конфигурацию. Уж больно маленькими начали они мне казаться. То есть сами-то по себе отпечатки куриных лап были очень даже ничего, но жило во мне смутное ощущение, что первый след, который обнаружили мы с Иваном, был в полтора, если не в два раза больше.

— Короче, Ванька, другого хода, как через Опойцеву гать, у тебя нету, — донесся до меня сзади голос Яги. — Или по воздуху…

— Ну да, скажи еще, что ты Мурзоича на ступе утащишь.

— Силушки-то сейчас кругом много розлито, — задумчиво протянула Баба-яга. — Так что утащить, может, и утащу. А вот ежели на хвост сядут, боюсь, не уйдем.

— Сядут, как пить дать сядут! У Барса нашего всем хвостам хвост. Есть на что садиться. Короче, сам пойду.

— Ага. Разбежался. Ты когда последний раз той дорогой ходил? И сам сгинешь, и меня в холода без теплого места оставишь. Эх… Мне бы тебя провесть. Да не могу. Сам понимаешь. Избушка-то моя последняя из всего рода осталась. Не могу я ее без присмотра бросить.

— Не надо бросать! — вмешался в разговор Ефим. — Я провожу!

Иван с Ягой разом замолчали. Похоже, леший сказал нечто очень неожиданное.

— Ефим, — выдержав паузу, начал Иван. — Я пешком пойти не смогу. Рад бы, но не поспею. Опять же Барса Мурзоевича надо на чем-то везти, а у тебя с техникой сам знаешь какие отношения.

— Ничего! — буркнул леший. — Перетерплю.

— Уверен?

В ответ тот обиженно фыркнул и, топнув ногой в пол, скомандовал:

— Тпрру-у-у!

Изба встала как вкопанная. Не ожидавшие этого Иван с Ариной Родионовной едва не упали на пол. Мне же повезло чуть больше. Стоя в дверях, я вовремя успел ухватиться за косяк. Подлый же леший, не обращая ни малейшего внимания на устроенный переполох, протопав по просыпавшейся на пол волшебной карте, демонстративно зевнул и полез на печку.

«Вот гад! — с неприязнью подумал я. — Там в лесу наши загибаются, а он выеживается! Я, мол, полежу, а вы меня поуговаривайте!» Как ни странно, Иван воспринял Фимкин выпендер совершенно иначе.

— Похоже, уверен, — слегка понизив голос, сказал он бабке и в свою очередь тоже стал взбираться на печь.

— Ну бывайте, мужики! Смотрите уж там — поосторожнее! — непонятно с чего стала вдруг прощаться с Дураком и лешим Яга, проходя в угол горницы, куда были составлены ухват, кочерга, большая деревянная лопата и прочая печная утварь. Добравшись до этого инвентаря, Арина Родионовна обеими руками ухватилась за сравнительно небольшую металлическую лопатку, предназначенную для выгребания углей из печи, и стала что есть сил тянуть ее на себя. Лопатка же, несмотря на свои скромные размеры, отрываться от пола явно не хотела.

— Арина Родионовна, давайте я! — предложил я старухе, почти вплотную подойдя к ней сзади, и, как оказалось, очень вовремя. Стоило мне оказаться за бабкиной спиной, как упрямая железка наконец подчинилась, и Баба-яга рухнула на меня, а я на пол. Впрочем, наше падение оказалось далеко не главным последствием старухиной борьбы с непокорным совком. Хотя, как я теперь понял, он и совком-то не был, а выполнял функцию замаскированного под угольную лопатку потайного рычага. Видимо, Арине Родионовне уже давненько не приходилось им пользоваться, вот механизм сперва и заело. Зато теперь он сработал, и вся бревенчатая стенка, к которой примыкала приземистая бабкина печка, вывалилась наружу, превратившись в подвешенный на толстых цепях наклонный трап.