Читать книгу - "Как Путин стал президентом США: новые русские сказки - Дмитрий Быков"

— Но вы нас признаете? — в упор спросил Коштуница.

— Ну а как же. Обязательно. Со всем почтением.

— А признаете вы, что я лучше Милошевича?

— Да конечно лучше, — уверенно сказал Иванов. — Он предметами швыряется.

— А что я лучше всех? — исподлобья спросил Коштуница.

— Ну нет, — неуверенно сказал Иванов. — Это я не могу. Лучше всех Путин, потом идет Ким Чен Ир. Третьим будете?

Министр не успел договорить, как еще одно пресс-папье просвистело рядом с его интеллигентным лицом, и в следующую секунду он уже бежал по направлению к аэропорту.

— Что тот, понимаешь, что этот, — бурчал он себе под нос. — Выбрали на свою голову. Ни встретить не умеют, ничего.

— Ну что? — спросил его Путин в Москве. — Помирил? Поздравил?

— Да какое, — отмахнулся Иванов. — Чего их поздравлять, невежливые люди. Сказал, что признаем, ну и амба.

— Черт, — искренне огорчился Путин. — Нам бы это так престижу прибавило… Слушай, а больше никто ни где не дерется?

— Сейчас, — пообещал Иванов и побежал смотреть сводку. На Ближнем Востоке Арафат опять теснил евреев в количестве четырех человек. Этих четверых ранили, в ответ на что евреи подстрелили сотню арабов и громко запричитали на весь мир, что они опять самые бедные.

— Арабы евреев мочат, — радостно доложил Иванов.

— Ух ты! Вот везуха! — Путин радостно потер руки. — Немедленно зови, мирить будем!

— Але! — закричал Иванов в трубку. — Арафата позовите! Ясер? Привет, это я, Игорь! Я чего звоню-то: надо бы нам того, мирный процесс наладить! Прошлый раз помнишь, как хорошо посидели? Приезжай! Чего? Пару дивизий? Да что вы все, сговорились, что ли! Ты пойми, милый человек, в другое время мы бы вам все что хотите, с дорогой душой! Но ведь сейчас многополярный мир, все такое… Давай лучше миром, а? Тьфу, черт, трубку бросил. Девушка! Барака дайте! Але, гараж! Шутка! Але, Барак! Я с каким вопросом: давайте мы вас помирим, что ли. Ну сколько можно с этими арабами, они же дикие люди, вы должны быть снисходительны… Вон и ООН осуждает… Ну давайте жить дружно, ей-богу, бон в Белграде телецентр сожгли, а кому от этого хорошо? Что? Клинтон уже мирит? А… ну ладно, ладно… Слушайте, если не помирит, вы мне отзвоните, а? Тогда мы приедем и помирим. Дзюдо покажем, фокусы… покушаем опять же… Телефончик запишите, ладно? — Он продиктовал телефон и разочарованно повесил трубку.

— Ах ты, — с горькой досадой хлопнул себя по колену Путин после очередного доклада министра иностранных дел. — Вот вечно они опережают! Нет бы позвонить, как культурный человек, сказать бы, что вот, мол, еду евреев с арабами мирить, не хочешь ли влиться и все такое… Я вот когда куда-нибудь еду — в Ижевск там или Саратов, — я же всегда его приглашаю! Потому что культура! Нет, это не партнерские отношения. Слушай, Иванов, а может, еще кто-нибудь дерется?

— В Центральной Африке, — с готовностью отозвался министр иностранных дел. Племя яки напало на пламя юки, всех женщин забрало и половину кокосов выпило, а остальным пооткусывали кончики.

— Какое зверство! — воскликнул чувствительный Путин.

— Да нет, кокосам…

— Все равно нехорошо! Давай помирим! Лети!

— Они меня сожрут, Владим Владимыч! Можно я по телефону попробую? — взмолился Иванов.

— Ладно, попробуй, — разрешил Путин. Другого министра со знанием языков у него не было, кроме Касьянова, который все время был занят тем, что просил в долг и отсрочивал отдачу.

— Але! — закричал в трубку воодушевленный Иванов. — Племя яки прошу! Вождя, пожалуйста… Здравствуйте, Москва беспокоит. Что значит — где? Ну это… как бы вам объяснить… чуть левее заката, да. На севере диком. Я чего звоню-то: вы бы помирились с этими, с юками-то. Нехорошо кокосы отбирать. Женщин — ладно, от них одно беспокойство. Но кокосы-то зачем? Это же райское наслаждение! Чего? И вам пару дивизий? Ах вы, чернопо… я хотел сказать, развивающиеся страны! Вы из Калашникова стрелять научитесь, а потом просите атомное оружие! Совершенно стало невозможно организовать переговорный процесс! — Слушай, — в раздумье проговорил Путин, выслушав доклад министра иностранных дел о ситуации в Центральной Африке. — Может, нам Гора с Бушем помирить? — Сомнительно, — сказал Иванов. — Что ж они, вдвоем править будут? — А чего! — воодушевился Путин. — Коллегиальное руководство! — Не пройдет, — покачал головой Иванов. — По конституции нельзя. — Ну так думай! — заорал президент. — Думай! У Клинтона рейтинг вдвое вырос после того, как он Арафата с Бараком лбами столкнул и целоваться заставил! Их, конечно, вырвало потом, но все равно это огромный успех!

В отчаянии Иванов выглянул в окно и вдруг увидел под стенами Кремля двух школьников, пришедших на экскурсию в Грановитую палату. Отколовшись от класса, они яростно лупили друг друга мешками со сменкой.

— Эврика! — радостно закричал Иванов. — Эй, охрана! Этих двоих — живо ко мне!

— Через пять минут перепуганные дети, утирая слезы и сопли, стояли перед Путиным.

— Тебя как звать? — строго спросил он того, что по шустрее.

— Вася…

— А тебя?

— Петя…

— Чего не поделили?

— А он у меня конфету отнял! «Виспу»!

— Ну так и сказал бы ему по-человечески, — вступил знаток этикета Иванов. — Отдай, мол, конфету. Не твоя.

— Да-а! — взвился Петя. — А он у меня еще вчера тамагочу вытащил, с цыпленком! Вытащил и дразнился!

— Ну, — улыбнулся Путин, — это разрешимо. Эй, охрана! Тамагочу сюда какую-нибудь и «Виспу», живо! Киоск есть на Моховой.

Еще через пять минут спорные предметы были принесены и вручены участникам конфликта.

— Ну? — спросили Путин с Ивановым. — Не будете больше ссориться?

— Не будем, дяденьки! — радостно ответили дети. — А двух дивизий у вас случайно нет?

— Ка… каких дивизий? — испуганно спросил Иванов.

— Американских, резиновых! Иванов вздохнул с облегчением.

— Мало вам конфеты и тамагочи за государственный счет? А ну пошли на экскурсию со всем классом, ать-два! Учитель небось беспокоится!

— Спасибо, дяденьки! — еще раз поблагодарили дети и с радостным визгом, мгновенно забыв ссору, ссыпались на улицу.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Путин. — Вот тебе и престиж. Все-таки слово сверхдержавы много весит. Не хухры-мухры!