Читать книгу - "КГБ шутит. Рассказы начальника советской разведки и его сына - Леонид Шебаршин"

«С утра садимся мы в телегу, мы рады голову сломать и, презирая лень и негу, кричим: “Пошел!..”»

Генерала несло по дороге жизни, захватывало дух на поворотах, отчаянная смелость орала лихие песни на раскатах: судьба – индейка, жизнь – копейка! На этой проезжей дороге, где много всякой голи праздной остаться хочет в барыше, он много и неразборчиво читал. Вот и сейчас, не подумав, позаимствовал он проезжую дорогу и всякую праздную голь у Блока. Три совершенно разных поэта – Блок, Маяковский и Есенин – ушибли его душу еще в ранней юности. Пушкин пришел гораздо позже, но основательнее. Его слова могли вызывать то слезы, то смех, то задумчивость не у молодого бездумного лейтенанта, но уже многоопытного Генерала. Старик мог бы вспомнить прямо сейчас, под голубым бездонным небом, несколько строф Блока и Есенина, подходящих к весеннему настроению. Сложнее было бы с Маяковским, городским и уничтоженным случайной идеологией поэтом. Пушкин же был родным русским умным человеком, хотя весну он особенно не жаловал: «Весной я болен…» – «Кровь бродит…».

Такие вот чудеса может творить весенний воздух в подмосковном лесу. «В руке топор, в мечтах герои…» Надо было топить печку. Генерал достал из поленницы березовые толстые поленья, взял в руку топор да так на минуту и застыл. Трудно сказать, вспоминал ли он Блока или думал о том, что сейчас ему нужен был бы не топор, а колун – старинное орудие обитателей лесной стороны, разваливающее наполы с одного удара любой чурбан.

Острый топор увязал в неподатливой древесине, приходилось его переворачивать и бить обухом по пню до тех пор, пока не поддавались лезвию глубоко проросшие сучья и пока не разваливалось на две половинки упрямое полено. Старик порозовел, потом взмок, задохнулся, помянул нехорошими словами упрямую березу, ее мать и бабушку, но дело все же было сделано. Ненасытное жерло печки удовлетворенно заурчало, пообещав тепло и покой.

Русская весна холодна и переменчива.

Генерал съежился под потертой дубленкой, вслушиваясь в вековечный вой печки, потрескивание еще недавно бывших березой поленьев. Вместе с ним слушали эти звуки бесчисленные предки. Владимир Иванович, Иван Кузьмич, Кузьма Андреевич, Андрей Никитич… Бабушки – Елена Ивановна, Евдокия Петровна, Наталья Андреевна…

Березовое вязкое полено, голубое небо, Блок и Маяковский, поющая свою вневременную песню печка и воспоминание о простодушных предках – старик размяк и осоловел. Ему пригрезился Тегеран.

* * *

«…Синими цветами Тегерана…» Генерал свалился в этот город в самый разгар исламской революции: наследник двухсполовинойтысячелетней монархии шах Реза Пехлеви бежал из Ирана. Прибыл из Парижа и пытался разобраться во всеиранской сумятице аятолла Рухолла Хомейни, провозглашенный имамом. На улицах столицы и по всей стране буйствовали людские толпы, суетились революционеры и контрреволюционеры (и те и другие немыслимы друг без друга), шныряли по государственным учреждениям, по частным конторам, квартирам, виллам, даже массовым митингам иностранные – американские, английские, германские и, конечно, советские – шпионы. Американцев подводило простодушие: выходя на контакт, сотрудник ЦРУ только что не поднимал звездно-полосатый флаг. Иран уже четверть века был вотчиной, страной подкупленных и закормленных вассалов. Заплатить за это заблуждение пришлось дорого – американским посольством, заложниками и несчитаными головами агентуры, хотя многим счастливчикам удалось спастись, они вовремя убежали вместе с шахом или вскоре после него.

Англичане были умнее. Кстати, думал иногда Генерал, старинная репутация может неплохо скрывать нынешнюю беспомощность. Полвека назад англичане действительно много знали и многое могли в Иране. Их выкинули отсюда не коммунисты, а американцы. Осталась слава всеведущих и всемогущих, но время англичан в Персии минуло безвозвратно, поэтому исламская революция лишь краешком задела их интересы: посольство Англии было захвачено и тут же освобождено, немногочисленные друзья и доброжелатели Альбиона затаились или эмигрировали.