Читать книгу - "Граальщики - Том Холт"

Радульф нынче почти полностью отошел от дел и только раз в год поднимается в небо. Он ненавидит американизированную форму своего имени, а песня и поздравительные открытки вызывают у него тошноту. Небольшое изменение окраски его носа (сам он, кстати, предпочитает называть его мордой) – это почетная рана, красный нос доблести; это воспоминание о десяти отчаянных минутах, проведенных лицом к лицу с Великим Белым Медведем, в те времена, когда мир был молод, жесток и в нем не было столько чертова слюнтяйства.

Но покончил он только с полетами; на земле у него забот полон рот – куча всевозможных дел, которые необходимо переделать, в соответствии с условиями Великого Проклятия. Все эти каталоги игрушек, которые необходимо пролистать, формы заказов, которые нужно заполнить, посылки, которые нужно проверить; и горы и горы листочков с заявками, которые надо просмотреть и рассортировать, в то время как все новые заказы сыплются водопадами от каждой семьи в мире. И последнее, но ни в коей мере не самое легкое, – подготовка к ежегодному Рейду: спланировать маршрут, изучить планировку зданий, изобрести способы проникновения в дома, где нет каминов, в перестроенные ветряные мельницы и многоэтажки.

– Радульф!

Девичий голос, раскатывающийся театральным эхом в гулком пространстве конюшни. Старый олень поднял морду, снял с носа очки и тихо промычал. Он знал, что граф не одобряет, когда графиня спускается в конюшни. Это небезопасно для такой молоденькой девушки, говорит он, и он прав. Среди оленей есть чистокровки, дикие и необузданные, с рогами как пневматические дрели и соответствующим характером; а графиня действительно молода и наивна. Она носит им куски сахара в кармане платья. Крайне неблагоразумно.

– Радульф, тебя к телефону! – кричала она. Похоже, голос доносится откуда-то со стороны рысаков. Радульф обеспокоенно дернул левым ухом. Если она вздумает скормить кусочек сахара кому-нибудь из этих высокооктановых монстров, это может кончиться взрывом.

Он громко промычал ей оставаться на месте и никого не кормить, вскочил на ноги и молча зацокал вдоль рядов стойл. Он знал конюшни лучше, чем какой-нибудь таксист знает Бейуотер; должен был узнать за все эти годы.

– Радульф, вот ты где! – сказала графиня, вручая ему переносной телефон. – Это папа. Он говорит, что это срочно.

Радульф кивнул, и тусклый свет светильников, прикрепленных высоко под стропилами, блеснул на фольге, обернутой вокруг его рогов. Он поднес трубку к уху и промычал в нее.

– Му-у. Му-у. Му-у. Му-у? Му-у?! Му… – Радульф еще пару раз качнул рогами и повесил трубку. – Му-у, – объяснил он.

– Ох, боже мой, – произнесла графиня. – Полагаю, в таком случае нам лучше вернуться в дом.

– М-м.

– Думаю, ему понадобится много горячей воды и бинтов.

– М-м.

Они покинули конюшни, щелкая по дороге выключателями. Некоторое время в огромном здании царила тишина – не считая, разумеется, шарканья бесчисленных копыт и тихого ржания оленят.

Затем на сеновале № 2 раздался голос.

– Ты уверен, что это то место? – произнес он.

Послышался звук втягиваемого сквозь зубы воздуха и тихий щелчок: кто-то включил фонарик.

– Помолчи, Галли. Я хочу подумать.

– Как тебе угодно.

Сидя на сеновале, Боамунд с различных позиций обдумывал положение; по крайней мере, пытался. Что-то – он не имел ни малейшего понятия, что именно, – постоянно мешало ему. Его соратник, Галахад Высокий Принц, с радостью отказался от любого участия в принятии решений еще на ранней стадии, и был занят наведением глянца на свои ногти. Ноготь-на-Ноге чистил ботинки.

– Кто это был? – внезапно спросил Боамунд. Галахад пожал плечами, и отвечать пришлось Ногтю.

– Похоже, что-то вроде чертовски огромного северного оленя, босс, – сказал он. – Еще и ручного, судя по виду.

– Спасибо, ты очень мне помог, – произнес Боамунд, надеясь, что это прозвучало достаточно иронично. – Вообще-то, я имел в виду…

– Удивительно, как можно выдрессировать животных, – продолжал Ноготь. – У меня есть кузина, она работает в цирке, так она говорила мне как-то, что их львы…

– Ноготь!

– Прошу прощения.

Боамунд оперся подбородком на ладони, сложенные чашечкой.

– Я имел в виду эту девушку, – сказал он. – Сдается мне, ни о какой девушке разговора не было…

Ноготь напомнил, что они слышали, как она говорила о ком-то, по всей видимости о графе, называя его папой, и высказал предположение, что она может быть его дочерью.

– Что за глупости, Ноготь, – отвечал Боамунд. – Кто и когда слышал, чтобы у графа фон Вайнахта была дочь?

– А кто и когда вообще слышал о графе фон Вайнахте? – парировал Ноготь.

Боамунд прищелкнул языком.

– Не под этим именем, конечно, но… Черт побери, а ведь пожалуй, ты прав! Это он. Ну, ты знаешь… – он потер живот и произнес: – «Хо-хо-хо!» – голосом, исполненным дебильного веселья.

Ноготь тактично улыбнулся.

– Да, я тоже догадался, – сказал он. – Я только хотел сказать, что все это, – он повел руками, охватывая пространство вокруг, – не очень-то сочетается с тем, что можно было бы назвать его публичным имиджем. Я имею в виду, – продолжал он с горечью в голосе, – вся эта колючая проволока, собаки, прожекторы, мины, ров с пираньями…

Он печально взглянул на свои ботинки: их носки были изгрызены в лохмотья. Боамунд кивнул.

– Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, – произнес он. – Ты хочешь сказать, что он на самом деле не тот, кем он нам кажется.

– Вот именно, – с облегчением сказал Ноготь. – Человек и образ. Похоже, мы совершенно ничего не знаем о настоящем Санта-…

Боамунд быстро закрыл ему рот ладонью и прошипел:

– Не здесь, придурок. Не думаю, что здесь стоит произносить его имя.

– Почему бы и нет? – пробурчал Ноготь сквозь Боамундовы пальцы.

– Не знаю, – отвечал Боамунд. – Просто у меня такое чувство, понятно?

– Ну хорошо, тогда о настоящем графе фон Вайнахте, – согласился Ноготь. – Я только хотел сказать, что у того, который с мешком и на санях с колокольчиками, разумеется, нет дочери; но в то же время я никогда не видел рождественской открытки, на которой были бы нарисованы разрывающиеся мины и атакующие овчарки. Понимаешь?

Галахад зевнул.

– Ты имеешь в виду, – внезапно вмешался он, – что нам не следует руководствоваться предвзятыми мнениями?

Двое остальных посмотрели на него.

– Оставить стереотипное восприятие действующих лиц, – пояснил тот. – Увидеть настоящего человека позади созданного им образа. Это вполне ясно.