Читать книгу - "Как Путин стал президентом США: новые русские сказки - Дмитрий Быков"

Поначалу, конечно, объединение Добрыни, Алеши и Ильи в политическую организацию центристского толка было встречено в Киевской Руси с понятным недоверием. Известное дело, неразвитость. Кто острил про лебедя, рака и щуку, кто собирался в альтернативные партии. Змей Горыныч, аффинировав к себе еще две головы, смачно шипел что-то насчет политической незрелости. Он совершенно иначе представлял себе судьбу Отечества и не прочь был покняжить. Соловей-разбойник свистел в два пальца. Партия власти совершенно не представляла, что ей делать. По личному княжескому заказу для дворца была срочно изготовлена копия известной картины Васнецова «Три богатыря», на которой Илья, специалист по греко-римской борьбе, тупо глядел вперед, словно выглядывая супостата, а чрезвычайщик Никитич купно с хитрецом Поповичем картинно хватались за мечи. В таких позах богатыри и проводили большую часть своего времени, практически не двигаясь с места.

Покуда они так определялись со своим политическим лицом, Красное Солнышко восходило все увереннее и вскоре залило своими лучами всю Киевскую Русь. Поначалу, конечно, кое-кто еще попискивал, что солнышко подозрительно красное и обладает имперскими амбициями, но вскоре эти разговоры прекратились, потому что припекало все основательнее. С остатками язычества расправлялись беспощадно, усобицы пресекались на корню, семь княжеских наместников усердно доносили в Киев обо всех беспорядках на местах, и даже среди дятлов в киевских лесах полно набралось добровольных осведомителей. Впервые за время существования древнерусской государственности древляне, вятичи, кривичи и прочие представители народа почувствовали на себе железную руку мобильного лидера. Нечисть, затаившаяся по лесным углам, капищам и урочищам, оказалась перед вполне конкретным выбором «служить или не быть».

Первым неладное почуял Змей Горыныч. Он всегда считал себя политическим тяжеловесом, и не без оснований. Хотя при воцарении Красного Солнышка он уже получил как следует по всем трем шеям за неумеренные амбиции, на своей территории он все еще был царем, богом и воинским начальником, и земледельцы, проживавшие под его властью и обираемые до последнего поросенка, все еще считали себя привилегированной частью населения. Терпеть такого двоевластия, однако. Красное Солнышко отнюдь не собиралось. Для начала был законодательно ограничен пищевой рацион Горыныча: согласно новым правилам корму ему полагалось уже не на троих, как в языческие времена, а на одного, хотя бы и трехглавого. После князь несколько раз тактично намекнул, что время политических динозавров прошло. Голов у змея как-никак было три, и оттого он раньше прочей нечисти смекнул, что период переговоров на этом закончился, а дальше надо либо громко клясться в вечной верности, либо прощаться с головами. Однажды, ясным апрельским утром, мирно дремавшие на своих конях богатыри были разбужены жалобным шипением.

— Чтой-то серой понесло, — протирая глаза, заметил Добрыня.

— Супостат, что ли? — обнадежился Муромец, привычно делая ладонь козырьком: этот жест позволял одновременно отдавать честь и присматриваться.

— Рептилию чую! — догадался Алеша и первым схватился за меч.

— Ну, чего приполз? — спросил Муромец, разминая затекшие члены. — Биться хочешь? Давно что-то я не бился…

— Какое биться, Илюша! — замотал всеми тремя головами Змей Горыныч. — Нешто можно биться во времена формирования новой национальной идеологии! Ты народный герой, я народный герой… чего нам делить-то!

— А обзывался! — вспомнил злопамятный Попович. — Говорил, мол, политические младенцы! под себя ходим! Я, говорил, дуну, плюну — и нету никакого единства! То ли дело я — три головы, одна пищеварительная система!

— Господи! — набожно воскликнул Горыныч, проникшийся новой верой. — Кто старое помянет, тому глаз вон! Ну хотите — зуб! Поймите, истина не всегда фазу пробивает себе дорогу: нужно привыкнуть, посмотреть, как оно будет… Но теперь я проникся, совершенно проникся и прошусь к вам. В конце концов, у меня огромный опыт управления, и вообще шесть голов лучше, чем три.

Богатыри переглянулись.

— Оно бы можно, — кротко предложил незлобивый Муромец. — Будем на ем чайник кипятить… каклеты…

В доказательство его слов Горыныч несильно пыхнул пламенем. Добрыня прикурил.

— Да, но платформа? — спросил рассудительный Алеша. — На какой платформе мы объединимся? Слышь, чудо-юдо, есть ли у тебя убеждения?

— А как же! — хором воскликнули три головы. — Центристы мы!

— Неправда, — покачал головой Добрыня, — это мы центристы.

— Ну так и мы по тому же принципу устроены! — заорали головы. — Вас трое, и нас трое! В центре центр, а по бокам солидарные левые и правые! Вы сами-то за что?

— Мы за добро, — уверенно сказал Добрыня. — За все хорошее мы.

— Ну и мы за добро! — крикнул Горыныч. — Кто же против добра-то? Я очень люблю стариков и детей! Стариков, конечно, меньше, потому они жестче. Но с голодухи, бывало, что и стариками не брезговал. А дети — это вообще милое дело! Дети, хорошо я к вам отношусь?

— Отлично, батюшка! очень вами довольны! — хором запищали дети из горынычева брюха. У него там была своя небольшая пионерская организация.

— Да ладно, — не очень уверенно сказал Добрыня. — Чего там, Леш. Нам князь еще спасибо скажет. Он сам же говорил: чем больше, тем лучше. Ну и будет у него большая партия власти, поголовье сразу вдвое увеличится. Он что, против?

— Ну давайте, — решил Муромец. — Ты же, змеюшка, не будешь больше бесчинств творить?

— Никогда! — замотал головами Горыныч. — То есть буду, но исключительно в рамках партии власти!

— А, — махнул рукой Попович, — валяй. Будем большой партией политического центра. А что это там свищет?

Свист и шелест крыльев неутомимо приближались. Вскоре на поляну, где новоявленный член партии власти лакомился кровавой пищей, а три богатыря привычно бдели на выносливых конях, осторожно спланировал Соловей-разбойник.

— Здорово, ребята, — отдуваясь, приветствовал он носителей державной идеологии. — Предложение имею. Свистуны нужны?

— Да мы сами с усами, — добродушно усмехнулся Муромец, заложил в рот два пальца и пронзительным свистом обрушил несколько вековых сосен.

— Свистнуто, свистнуто, — снисходительно заметил Соловей-разбойник, — но свистнуто очень средне. Вот гляди!

В ту же секунду у Ильи Муромца свистнули шлем, у Поповича — кольчугу, у Никитича — удостоверение, а лес кругом полег в радиусе пятнадцати верст.

— Н-да, — задумчиво произнес Алеша. — И ты полагаешь, что эти твои способности могут пригодиться в партии власти!

— Да конечно ж! — отозвался Разбойник. — Да совершенно ж естественно! Я как об чем свистну — тотчас все об этом заговорят. Никакой медиа-империи не надо. Вы мне только скажите, про кого свистеть, — и в ту же секунду я ка-ак…

Он уже набрал новую порцию воздуха, но Илья решительным жестом остановил его: