Читать книгу - "Все пули мимо - Виталий Забирко"

Выезжаем с «фазенды», смотрю в зеркальце — Валентин на моей «вольве» в кильватер пристраивается. Быстро он обернулся.

— Куда? — лаконично вопрошает Женечка.

— На кольцевую трассу, — отзывается сзади Сашок. — А там — подальше отсюда, и пусть ищут ветра в поле.

— Нет, — мягко возражаю я. — Дуй, Евгений, в центр города. — И объясняю доверительно: — Ты Александра сейчас не слушай, тяжёлый день для него выдался, немного не в себе. Вначале выхлопом «стингера» в лицо досталось, а потом разборка крутая с Иваном Иванычем случилась. Сам понимаешь, каково ему такое предательство перенести.

Смотрит Женечка в зеркальце, видит лицо Сашка, всё в волдырях от выхлопа «стингера» да с глазами безумными, и «понимает».

А я к Сашку поворачиваюсь и говорю:

— Чем голову сушить над приключениями нашими, лучше свяжись с охраной Алиски да выясни, где она. И успокойся, всё образуется.

Вижу, тяжело шарики в мозгах у Сашка ворочаются, что жернова мельничные, но, похоже, «указание» Пупсика мне верить, верх берёт, и он лезет в карман за сотовым телефоном.

— В гостинице «Турист» она, — сообщает через минуту. — Как группа в ночном клубе своё отыграла, она вместе с ними поехала.

— Значит, к «Туристу» дуй, — командую Женечке. Знакомы мне сии гостиничные «нумера». Тот ещё вертеп.

Подъезжаем к гостинице, а перед ней огромный транспарант установлен с рекламой, что, мол, в городе всего с одним концертом всемирно известная отечественная группа «Pop wave»*. Читаю я и фыркаю про себя. Что это мне за лапшу на уши меломан-англоман вешал? Я хоть МГИМО и не заканчивал, но аглицкие буквы знаю. «Поп ваве» написано, правильно «горилла» говорил. А меломану зелёнку пить надо, поскольку «ваве» у него не на заднице, а в голове. *»Популярная волна» (англ.).

Заходим в вестибюль гостиницы все вчетвером. Ночь, полумрак, пусто; у дежурной лампа настольная горит — читает что-то увлечённо, на нас внимания не обращает. Знает, крыса, своё дело туго — к ней без баксов в паспорте и не подплывай, поскольку в эту гостиницу только по заявкам обладминистрации и селят. В углу на диванчике субъект белобрысый примостился — сидит, куняет. Я его по вихрам белым сразу признал — один из личных телохранителей Алисочки. Да и он нас как узрел, куда только дремота подевалась. Встрепенулся и бац — газеткой морду прикрыл, будто тоже, как и дежурная, свой интеллектуальный уровень повышает. Это в полумраке-то, дурашка!

Подхожу к нему, газетку сминаю и смотрю пронзительно в глаза его бегающие.

— Уж покрасился бы, что ли, а то тебя по твоей белобрысости за три версты узнать можно, — говорю ехидно и тут же вопрос ребром ставлю: — Где Алиска?

Вскакивает он передо мной, во фрунт как новобранец вытягивается, разве что честь не отдаёт.

— В гостях она здесь… — бормочет невразумительно. — У музыкантов.

Знаем мы это «в гостях». Спрашивается, что может в три часа ночи «Попа вава» с Пиской-Алиской делать? Музицировать, естественно. Мазурку там либо полонез чинно парами водить.

— Этаж? Номер? — продолжаю допрос с пристрастием.

— Второй. Двести шесть, — выпаливает белобрысый. А что ему остаётся? Попробовал бы юлить перед зятем Бонзы, враз бы с «работёнки» денежной вылетел.

Поворачиваюсь молча и к лестнице направляюсь. Ребята мои, само собой, за мной двигаются. Известен мне этот номер двести шестой, хоть сам в нём никогда не бывал. Громадный апартамент — пол-этажа занимает. В нём приезжие знаменитости обычно останавливаются и такие оргии закатывают, что неделю потом о них пересуды по городу идут.

— Вы куда? — фальцетом срывается дежурная, наконец на нас внимание обращая. Что это, мол, без её на то позволения мы «в нумера» топаем, да ещё и «таможенный сбор» не уплатив? Я, понятное дело, и бровью не веду, двигаюсь себе спокойненько в заданном направлении, но краем глаза вижу, как белобрысый к ней метнулся и зашептал что-то сбивчиво.

«Это ты правильно сделал, — хвалю белобрысого про себя. — Может, и зачтётся».

Поднимаемся на второй этаж, к двери номера подходим. Валентин по собственной инициативе вперёд забегает, отмычками звенит. И правда, что нам — стучаться, что ли? Отпер Валентин дверь и посторонился. Намекает корректно, что в палаты белокаменные к супружнице своей мужу первому заходить положено.

Распахиваю я дверь и на пороге обалдело застываю. Не-ет, мы с бригадой моей тоже кутежи устраивали, но куда нам до такого!.. Что значит «бомонд»! Такой крутой порнухи я и на датских кассетах не видел. Музычка интимная играет, лампионы театральные во всю светят, дым табачный слоями висит, и человек двадцать голышом в полнейшем разврате напропалую отпускаются. Что характерно, на приход наш никто не реагирует. Не до того.

Как же в этом бедламе мою «благоверную» отыскать, думаю ошарашено. Обвожу взглядом комнату и, к своему удивлению, быстро её вычисляю. Попробуй Алисочку не признать по телесам «кустодиевским»! Что Венера Мелосская в интерпретации монументалиста среди всех выделяется. Сплелась в клубок немыслимый с четырьмя мужиками на тахте широкой в углу, и что они конкретно там впятером вытворяют, разобрать невозможно. Наверное, минут пятнадцать потребуется, чтобы понять, где чьи руки и ноги.

В другое время, стаканяру засосав, я бы и сам посильное участие в этом бардаке принял. Но сейчас не могу. Положение обязывает.

— А ну-ка, разбери мне этот «натюрморд», — киваю в сторону тахты Женечке, поскольку с Сашка сейчас спрос невелик. Стоит он, что сомнамбула, в мысли свои спутанные погрузившись, и сексуальный разгул вокруг нисколечки его не задевает.

А Женечке такая работа явно по вкусу. Урчит он утробно, подходит к тахте и в два счёта построденовскую группу, что вандал неумытый, разрушает. Лишь Алисочка в раскоряченной позе на тахте остаётся.

Что удивительно, мужики абсолютно не в претензии и тут же к другим группам присосеживаются. Во дела! Ну и нравы у этих звёзд эстрадных…

Алисочка привстаёт на тахте, на локоток опирается, взглядом недоумённым зал обводит и меня замечает.

— А ты чего здесь? — вопрошает сварливо. — Я тебе, муженёк, клятву верности не давала!

Вижу, при слове «муженёк» Сашка передёргивает основательно, будто он стакан воды от жажды великой залпом опростал, а там не вода оказывается, а спирт чистый.

Ладно, потерпи маленько, завтра-послезавтра «вылечим», жалею его про себя, а сам думаю, что мне только свары семейной именно здесь и именно сейчас, когда Бонзу грохнули, и не хватает. Молча делаю шаг к Алисочке и ка-ак вмажу по сусалам! С таким расчётом, чтобы выключить надолго, поскольку ежели она ответит ручкой своей нежной да веслообразной, в теннисе натренированной, то меня, быть может, и не откачают.

Но всё у меня получается — Валентин даже крякает одобрительно. Перевожу дух, набрасываю на Алискино тело бесчувственное простыню и командую Женечке:

— Тащи её в машину.