Читать книгу - "46 интервью с Пелевиным. 46 интервью с писателем, который никогда не дает интервью - Виктор Олегович Пелевин"

a Mosca, città in cui è nato e vive? «Se puoi permetterti una Mercedes va tutto bene, altrimenti va tutto male». In Babylon, suo penultimo libro, compare la «generazione P», p come Pepsi Cola, una generazione bombardata dalla pubblicità, «dalle bombe la gente cerca riparo, dalla pubblicità no». Pelevin è riluttante a parlare delle sue inclinazioni buddiste, «dal buddismo ho imparato una cosa: se ti fai delle domande puoi trovare delle risposte». Almeno una voltaall’ anno trascorre un periodo in un monastero «non perché siano posti straordinari ma perché lì non arrivano i telefonini né quelle news che ti danno l’ illusione di essere sempre in attesa di qualcosa d’ importante. Proprio perché ero in un monastero ho saputo che Putin aveva sostituito Eltsin con tre mesi di ritardo». Il grande successo per Pelevin è arrivato in Russiacon Il mignolo di Buddha, pubblicato ora in Italia da Mondadori. «Chi sono i miei lettori? Senz’ altro persone più giovani di me: i frequentatori delmio sito web hanno tra i 15 e i 35 anni». Della droga dice: «È necessario distinguere tra eroina e marijuana. Sull’ eroina non scherzo mai, in Russiaè una tragedia, e l’ Afghanistanha imparato a usarla come una vera arma». E sulla marijuana scherza? «Quella non è una droga, una droga semmai è la tv». Come vorrebbe fosse accolto questo Mignolo di Buddha, pieno di vodka e funghi magici, di riflessioni filosofiche e di amore per la letteratura? «Come un intrattenimento per persone che si annoiano con storie di sesso e di delitti». Viaggiatore insaziabile è appena arrivato da Melbourne, ma due settimane fa ha attraversato l’ intera Cappadociain bicicletta. Dice: «La mia casa è il posto dove mi trovo, in questo momento abito qui, in questa stanza di Mantova». La sua infanzia la liquida come «normale e cioè una durissima infanzia sovietica». Tra gli autori italiani più letti in Russiaelenca il solito Eco, e poi Primo Levi e Calvino, al quale affibbia il nome di Alberto. «Ai tempi dell’ Unione Sovietica gli autori stranieri erano più popolari. Adesso Stephen King viene letto ma si dà più fiducia agli scrittori locali». Che ne pensa di essere stato paragonato a Gogol? «I critici sono fantastici: cercano sempre di affibbiarti un classico come progenitore. In una recensione sul Newyorker ho appena letto che sarei l’ erede di Joseph Heller, l’ autore di Comma 22. Ho subito telefonato al mio agente: «Allora, questo nuovo papà è ricco? E quanto mi ha lasciato?»». Viktor Pelevin ridacchia, chiuso nel suo giubbetto di jeans, nei suoi occhialini nerissimi, nel suo formidabile talento di scrittore. Donata Righetti Il libro: «Il mignolo di Buddha» di Viktor Pelevin, Mondadori, pagine 371, lire 29.000 IL PROGRAMMA DI OGGI Andrea De Carlo, autore di 11 romanzi, alle 10.30, nel Cortile della Cavallerizza di Palazzo Ducale. Michael Chabon, vincitore quest’ anno del Premio Pulitzer con Le fantastiche avventure di Kavalier e Clay, nel Chiostro del Museo Diocesano, alle 18.45 Tzvetan Todorov, alle 19.15, nel Cortile della Cavallerizza di Palazzo Ducale.

Источник — http://archiviostorico.corriere.it/2001/settembre/08/Pelevin_Povera_Mosca_bombardata_dalla_co_0_0109086012.shtml.

Встреча с читателями

Осень 2001 Видеозапись

Источник: https://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=se5u8eiMd9w

- Ну, вот, есть такая… немножко издалека начну… есть такая буддийская метафора, очень красивая, о том что такое… Считается что есть шесть миров, в которых могут рождаться живые существа. Это могут быть боги, воинственные демоны, люди, животные, голодные духи и еще обитатели ада.  Так вот в чем разница между ними? Если, допустим, мы видим реку, то для бога эта река будет потоком нектара, для воинственного демона это будет оружие, для животного - среда обитания, для голодного духа это будет поток гноя и крови, а для обитателей ада - расплавленная лава. То есть, с одной стороны - это одно и то же, с другой стороны - это совершенно разные миры, в одних из которых испытывают наслаждение, а в других – страдают. И вот когда я оказываюсь в местах, где когда-то я жил, когда я был совсем маленьким, мне кажется, что в жизни с нами происходит какое-то похожее перерождение. То есть места, которые сначала очень напоминали рай, где происходили совершенно удивительные чудесные вещи каждую секунду, постепенно-постепенно превращаются вот в этот мир, который мы все хорошо знаем.

Проделывать эту операцию над собой и миром, заколдовывать его, превращать его вот в это место, где мы прямо попадаем  и где мы умираем, нас учат другие люди… В общем, мы сами этому учимся и мы постепенно начинаем делать эту колдовскую операцию и уже не знаем как вернуться туда, откуда мы пришли.

В одной русской современной песне есть такая красивая строчка:

Обошелся с собою как-будто хреновый колдун

Превратился в говно, а как обратно – не знаю[1]

Мне кажется, что каждый из нас, когда мы доживем до какого-то возраста, оказывается вот таким колдуном, и очень всегда интересно бывает потому, что это ведь универсальная метафора потерянного рая, это попытка возвращения к теме детства, может быть попытка не столько расколдовать себя, сколько попытка хотя бы понять как же это случилось.

Вот, наверное, этим и объясняется мой интерес к детству.

Виктор Пелевин: когда я живу, я двигаюсь на ощупь

26 октября 2001 семинар писателя в Токийском университете

Мицуёси Нумано: Я знаю, что вы недавно читали Мураками Харуки. Какое впечатление произвело на вас его творчество?

Виктор Пелевин: Тот странный эффект, который романы Мураками производят на западного, да и на русского читателя, видимо, обусловлен тем, что мы читаем его в переводе. Дело в том, что в японском кардинально другой тип письменности, иероглифический, и поэтому при переводе исчезает гипертекстовость иероглифического письма, все многочисленные аллюзии и ссылки. Когда человек читает роман на своем родном языке, его ум снимает фильм по этому роману, экранизирует его. А когда читаешь Мураками, то возникает впечатление, что перед тобой возникает такая маленькая сцена, и на ней начинают действовать куклы. Если роман, написанный каким-нибудь западным писателем, похож на фильм, который снимает сознание, то тексты Мураками экранизируются внутри сознания как некое подобие мультфильмов — аниме или манга — поэтому они так привлекательны для западного читателя. Читая, человек