Читать книгу - "Адриан Моул. Годы капуччино - Сью Таунсенд"

За завтраком выслушал еще одну мини-лекцию Ивана о достоинствах новых лейбористов. Я заметил, что по моему, весьма личному, мнению, выступление Тони Блэра на траурной церемонии отдавало театральщиной. Я никак не мог отделаться от мысли, что все эти бесконечные паузы Аластер Кэмпбелл отмеряет по секундомеру.

Мама тут же обвинила меня в «бессердечном цинизме». С тех пор как Иван поселился в нашем обиталище, она в корне сменила свой лексикон, а вместо помады «Эротический огонь» стала пользоваться «Невинным румянцем». На столике возле ее кровати теперь лежит «Путеводитель по интернету для чайников», а рядом — «Как сдать экзамен на водительские права».

Понедельник, 8 сентября

Сегодня, проходя мимо ванной, подслушал чудовищный диалог.

— О, Боже, Полин, ты такая красивая, — сказал Иван.

Мама довольно хихикнула и ответила:

— Иви, да ты только взгляни, какой у меня кошмарный целлюлит.

— Полин, малышечка моя, — засюсюкал Иван, — целлюлит — это всего лишь тысяча маленьких ямочек, и я обожаю эти ямочки все до единой.

В приоткрытую дверь ванной я увидел, как он наклонился и поцеловал кусок целлюлита на мамином левом бедре. Может, он и в самом деле ее любит?

Осталось всего три дня до того великого момента, когда имя мое будет у всех на устах. Возможно, мне стоит провести в свою комнату телефон с собственным номером.

Вторник, 9 сентября

Арчи Тейт позвонил из телефона-автомата, чтобы пожелать мне удачи — очень мило, что он помнит. Хотя с чего бы это? Я-то ведь о нем даже не вспоминал.

Среда, 10 сентрября

Рано утром позвонил Зиппо и сообщил, что «Потрохенно хорошо!» показали контрольной группе студентов из Оксфорда.

— Они сказали, что получилась отличная комедия.

Повесив трубку, я задумался над столь нелепой характеристикой.

В «Таймс» появилась рецензия А. А. Гилла.

«Потрохенно хорошо!» получилось потрохенно плохо. Закомплексованный ведущий Адриан Моул запинается и бубнит все двадцать минут этой бредовой передачи. Оцепенев от ужаса, мы наблюдаем, как ведущий готовит бульон из бараньей головы. (Кстати, голова даже не относится к потрохам, так что умники, придумавшие эту передачу, обманывают нас с самого начала.) Спустя двадцать минут нелепый Моул демонстрирует кастрюлю с грязновато-серой жидкостью, на поверхности которой плавает слой пены. Положение отчасти спасает Дэв Сингх, шутки которого превосходны и свежи. Полагаю, я стал свидетелем зачатия, если не рождения, новой телезвезды.

Обе родительские пары пригласили меня смотреть передачу вместе с ними. Я стою перед трудным выбором. В оба дома провели кабельное телевидение — специально, чтобы посмотреть «Потрохенно хорошо!»

Компромисс был найден. Первую половину я смотрел на Глициниевой аллее, во время рекламной паузы прыгнул в машину, мчался как безумный и вторую половину смотрел на Вязовом проспекте. И в том, и в том другом доме программу смотрели в благоговейной тишине. Новому Псу поначалу вроде бы понравилось, но далее он утратил интерес и отправился к себе на подушку.

Я подслушал, как мама прошептала Ивану:

— Не знаю, осмелилась бы я показаться на публике.

Четверг, 11 сентября

Весь день провел в постели, натянув на голову одеяло. Никто не звонил мне с поздравлениями. Члены собственной семьи не осмеливаются смотреть мне в глаза. Следующие пять сред ввергнут меня в пучину страданий.

Пятница, 12 сентября

Позвонил Зиппо и сообщил, что, согласно рейтингу «Потрохенно хорошо!», Ричарду и Джуди «пока еще рано покупать домик для пенсии». По его словам, 55 000 тысяч человек переключилось на «Доброе утро», когда я расколол баранью голову пополам, смотреть осталось 57 000.

Я сказал Зиппо, что Стоут предложил мне опубликовать книгу.

— «Румяная корочка» получает 25 процентов от любого использования передачи.

Я начал было возражать, но Зиппо меня прервал:

— Загляни в свой контракт, Ади.

Заглянул. Он прав.

С тревогой обнаружил, что должен передать рукопись Стоуту 15 октября. Он собирается выпустить книгу к Рождеству.

Понедельник, 15 сентября

Исторический день. Уильям сделал первый шаг к вершинам образования, кульминацией которой явится поступление в Оксфорд или Кембридж. Сегодня он пошел в частный детский сад «Кидсплей», в котором заправляет миссис Парвез, предприниматель и член Местного Совета от либеральной партии.

Меня возмущает, что приходится платить миссис Парвез 9 фунтов в день. Но я больше не в силах мириться с тем, что ребенок весь день висит на моих ногах. У меня есть что делать и куда ходить. (Хотя теперь делать и ходить придется с 9.15 до 15.15.)

Утром имела место весьма эмоциональная сцена — когда Уильям покидал Глициниевую аллею в бордовой толстовке (украшенной лозунгом «Кидсплей»: «Учись, играя»), вельветовых брючках «Гэп» и кроссовках на липучках.

Мама не выдержала и разрыдалась.

— Ему все велико на три размера!

Я указал ей, что когда-нибудь форменная одежда будет ему впору. Кроме того, попросил маму вести себя сдержанней. А то она бесится, точно Антигона какая.

— Уильям идет в детский сад, а не на ритуальное убийство в качестве жертвы, — сказал я маме.

Когда мы с Уильямом проезжали мимо Вязового проспекта, отец с Таней помахали рукой, словно зеваки на королевской свадьбе. Надеюсь, парень не рассчитывает, что подобные проводы ему светят каждое утро.

По дороге к «Кидсплей» Уильям спросил, где «ошиваются» птицы (это выражение он подцепил у Рози). Я попросил его задать вопрос иначе.

— Где они, когда устают? — спросил он, глядя на небо из окна машины.

— Спят у себя в гнездах, конечно, — ответил я.

«Кидсплей» располагается в бывшей церкви. На задней стене имеется витраж с изображением Иисуса на кресте. Уильям увидел Спасителя и сказал:

— Этот человек у Рози на ожерелье.

Не было времени объяснять, что символизирует модное распятие Рози.

В холл ворвалась миссис Парвез в зеленом сари и показала Уильяму его шкафчик в раздевалке. На каждом шкафчике висит символ какого-то животного в качестве aide-memoire[65]. Уильяму достался муравьед. Я просил миссис Парвез, нельзя ли заменить муравьеда более приятным и милым животным.

Она холодно ответила:

— У меня осталось три: лось, газель Томпсона и бородавочник.

Я оставил муравьеда.

На обратном пути не мог отделаться от ощущения, что произвел не самое лучшее впечатление на миссис Парвез.