Читать книгу - "Номер 10 - Сью Таунсенд"

Али хотелось, чтобы сейчас рядом оказалась жена — она бы знала, что выбрать из меню. Она лучше него читает по-английски. Ведь она сдала экзамены на аттестат о среднем образовании и, пока не вышла за пего замуж, работала в банке.

Премьер-министр спросил Али, не хочет ли он заказать что-нибудь из меню. Али отмахнулся:

— Спасибо, мне ничего не надо.

Это была неправда, но не мог же он им сказать, что всяких этих слов в меню не понимает, верно? Даже пускай и проголодался.

— Давайте наберем разных блюд и поделимся, — предложил Джек.

К столику подошла долговязая школьница с покатыми плечами и отбарабанила как робот:

— Здравствуйте, меня зовут Эмма, я сегодня ваша официантка, чем могу быть полезна?

— Здравствуйте, Эмма, — сказал Джек, — я сегодня наш клиент и хотел бы сделать заказ.

Он посмотрел в меню, напечатанное староанглийским шрифтом.

— Блюдо свежего салата в ломтиках запеченного хлеба, традиционные сельские ячменные лепешки с порцией превосходных сливок и с садовыми фруктами, консервы и большая кружка чая.

После того как заказ повторили несколько раз, девушка наконец-то поняла.

— Я хотела бы поговорить с вами, Али, — начал премьер-министр, — о вашем опыте жизни в нашей стране, о расизме, интеграции и этнических проблемах.

— Давайте лучше о крикете побалакаем, Эдвина, — предложил Али.

Но премьер-министр помнил предупреждение Александра Макферсона: «Держись подальше от долбаного крикета и заставь себя следить за футболом. Новые Лейбористы — это Новый Футбол».

Мужчины посидели в неловком молчании. Джек сделал вид, что читает меню. Али водил пальцем по узору на скатерти, а премьер-министр отчаянно пытался припомнить, когда ему в последний раз докладывали о крикете. Наконец он сказал:

— Английское управление крикета обратилось к нам за инструкциями, не провести ли очередной отборочный матч между Индией и Пакистаном на нейтральной территории, в Англии.

— На нейтральной! — захохотал Али. — На поле в Хедингли прольется кровь, это я вам говорю, иннит. Поймите меня правильно, у меня нет предрассудков, некоторые мои лучшие друзья — индийцы.

Когда принесли угощение, оно мало походило на идеальный чай со сливками, который рисовался Джеку в воображении. Все сандвичи были липкими от майонеза, лепешки неумело разогреты в микроволновке и шипели на тарелке, сливки подали в банке, а варенье — в маленьких пластиковых корытцах, которые приходилось протыкать вилкой.

Джек подозвал Эмму и сообщил:

— Сандвичи пропитаны майонезом.

— Их и привезли с майонезом, — пробормотала Эмма.

— Откуда привезли? — пожелал знать Джек.

— С комбината в Бакстоне.

— Это же миль десять отсюда. Али профессионально уточнил:

— Почти пятнадцать.

— А кто печет лепешки? — спросил Джек. Девушка, похоже, не поняла:

— Печет? Они из Исландии.

— Из Исландии? — удивился премьер-министр, недавно побывавший в Рейкьявике. — Но это же очевидный абсурд!

Али объяснил, что в Исландии есть национальная оптовая компания, специализирующаяся на замороженных продуктах.

— Ну так чего, прибирать со стола-то? — поинтересовалась Эмма.

— Чай оставьте, — велел Джек.

Когда Эмма принесла счет, Джек оплатил все; ему не хотелось спорить с этой нервной девицей, которая не знает настоящего значения слов «свежий», «традиционный» или «садовый».

Когда они выходили из чайной, Эмма мрачно сказала им вслед:

— Я буду по вам скучать. Джек обернулся:

— Простите? Эмма повторила:

— Я буду по вам скучать. Джек сказал:

— Эмма, вы же не американка, и здесь не Америка. Тот, кто велел вам повторять эту фразу, круглый дурак.

Девушка пожала плечами:

— Как хотите.

Тренькнула микроволновка, и Эмма отвернулась.

Проехав по дороге милю, они остановились на станции техобслуживания и купили конфет, хрустящего картофеля, лимонад в бутылках и номер «Дейли мейл». Али никогда не пропускал свой гороскоп — эти детские забавы так поднимают настроение. Он вставил в магнитофон кассету с подборкой «Лучший соул всех времен», и, подъезжая к Стаффорду и ужасам шоссе М6, все трое вслед за Эдди Флойдом[53]распевали «Постучи по дереву».

Через четыре развязки они уже успели спеть «Под дощатым тротуаром», «Дождливый вечер в Джорджии», «Сестра Соул», «Коричневый сахар» и «Когда мужчина в женщину влюблен», но на шоссе их подхватил поток машин, они попали в пробку и оказались в сандвиче между цистерной с черепом и костями на заднем борту и грузовиком с тремя ярусами блеющих овец.

— Почему мы остановились? — спросил премьер-министр.

— Дорога перегружена, иннит, — ответил Али. — В Уолсолле всегда так. Я тут последний раз ехал — три с половиной часа проторчал. Газету почитал, покемарил, а когда проснулся, народ уже вышел из машин, ходит по дороге, друг с другом разговаривает. Вообще-то прямо неплохо, — мечтательно вздохнул он. — Один тип в красной «астре» дал мне банку «Лилта», когда я сказал, что пить хочется. Но вот что я вам доложу: если бы этот мудак Эдвард Клэр там появился, его бы сожрали с потрохами.

Премьер-министр оглядел соседние машины и нервно возразил:

— Премьер-министр не отвечает за пробки, министр транспорта — Рон Филлпот.

— Рон Филлпот — алкаш, иннит, — сказал Али.

— Само собой, все знают, что алкаш. Его назначение заместителем премьера — просто уступка левым, — пояснил премьер-министр.

Джек спросил:

— А разве правительство не строит где-то здесь Северную объездную дорогу?

— Это совместное предприятие общественного и частного капитала. Дорога будет платная, — сообщил премьер-министр.

— А чего ради я должен выкладывать десятку? — удивился Али. — Я ведь уже плачу дорожный налог, подоходный, местный и еще налог на топливо, иннит.

— Это разбой на большой дороге, Али, — согласился Джек. — Двести лет назад Дик Терпин[54]занимался тем же самым.

Следующие пару часов они плелись со скоростью пешехода, слушая в прямом эфире неистовые дебаты о роли супруги премьер-министра. Надо ли, чтобы Адель видели, но не слышали, или она имеет право выражать мнение по вопросам национальной важности?

Когда Питер, слушатель из Труро, позвонил в студию и сказал, что у Адель Флорэ-Клэр яйца круче, чем у ее мужа, премьер-министр тайком поправил яички в трусах своей жены и согласно кивнул.