Читать книгу - "Перемещенное лицо - Владимир Войнович"

Чонкин был не против и покурить. Тут же перед ним оказаласьраскрытая пачка с изображением верблюда, зажигалка с тем же животным ипепельница с ним же. Перл достал из кармана пиджака деревянную коробочку, изнее извлек толстую сигару и ножик. Обрезал сигару с двух сторон и прикурил отспички. Почмокал толстыми губами и выпустил облако дыма, за которым лицо его намгновение скрылось.

– Ну что? – вынырнул он из облака и улыбнулся своей страннойулыбкой. – А вообшче, как живете, Иван Васильевич?

Чонкин движением губ, вращением глаз и приподнятием плечпоказал, что живет в общем неплохо, спасибо, никогда так не жил: один в светлойкомнате с пружинной кроватью, с мягким матрасом, с отдельным сортиром и душем ис трехразовым питанием.

– Ностальгией не страдаете?

Решив, что речь о чем-то, связанном с носом, Чонкин ответил,что насморк имеется.

– Ну да, да-да, – охотно закивал Георгий Иванович. – Длянекоторых ностальгия, как насморк, возникает, но быстро проходит, для других,как писала Марина Ивановна: тоска по родине – давно разоблаченная морока. Ноэто все лирика, Иван Васильевич, а меня интересуют не совсем лирчшескиевопросы. Я уверен, что вы мне сразу все расскажете без малеюшчей утайки. Яочень надеюсь, что вы не будете со мной хитрить, играть в мышки-котики,прикидываться простачком-дурачком, потому что это просто-напросто юслесс, тоесть бесполезно. Так вот, я задаю вам первый и наиболее сушчественный для менявопрос: кто вы, господин Чонкин?

Произнеся эту странную фразу, Перл впился в лицо Чонкинуцепким, немигающим взглядом, и собственное его лицо сразу стало жестким,неулыбчивым, недружелюбным. Резкость перемены Чонкина так удивила, что онответно вытаращился на Перла и тоже смотрел в глаза его, не мигая. Причем вэтой игре в гляделки он оказался сильнее. Потому что Перл изображал из себябеспощадную суровость военного человека, а Чонкин ничего не изображал. Онпросто был удивлен вопросом и ждал продолжения. Гляделки в молчаливом вариантеПерл проиграл и потому, подбодряя самого себя, повторил свой вопрос болеенервно:

– Так я вас спрашиваю: кто вы, Чонкин?

Чонкин вздохнул.

Его уже не первый раз в жизни спрашивали о чем-то подобном итребовали отвечать прямо, не лукавя и не увиливая, но опыт не прибавил емуумения находить правильные ответы. В очередной раз он растерялся, но сталобъяснять:

– Да кто ж я, ну, кто же? Ну, Чонкин же.

– Чонкин? – переспросил Перл. – Просто Чонкин и большеникто?

Не зная, что ответить, Чонкин пожал плечами.

– Хорошо. Но тогда скажите мне, для какой цели вас вызвал ксебе генералиссимус Сталин?

Чонкин повторил предыдущий ответ тем же движением плеч.

– Ну как это так? – недоумевал Перл. – Допустим даже, что выне знаете. Но у вас же могут быть какие-нибудь предположения. Подумайте сами,чем вы могли быть полезны Сталину. Ну что? Есть у вас в голове хотькакая-нибудь догадка? Чего он от вас хотел?

– Да откуда ж мне знать, чего он хотел?! – горячо возразилЧонкин. – Как я могу знать? Я ж его не знаю. Я его только на портретах видал, ана личность никогда.

Чонкин говорил искренне, и ответы его казались Джорджу Перлувполне убедительными. Но все-таки, все-таки, все-таки, был же чем-то вызванинтерес Сталина к этому Чонкину, и не может быть, чтобы у него самого не быломыслей по этому поводу.