Читать книгу - "Будь здоров, жмурик - Евгений Гузеев"

Петя понял, что до дембеля не дотянет. Некоторые старослужащие, в прошлом никто, нули, на последнем этапе службы решили, что имеют особое право на власть и садизм по отношению к молодым забитым солдатикам. Такие товарищи каким-то необъяснимым образом умудрялись усыпить всю свою божественную половину и будили в себе ненормальные инстинкты, которые даже животным не присущи. Этим правом они наслаждались вовсю, выбирая подходящую жертву. Один из этих типов с экзотической фамилией Грязнов выбрал хиленького интеллигента Петю. Он издевался изощренно и с садистским юмором, устраивал темную, бил, в шапку мочился, ночью привязывал к пальцам ног провода полевого телефона – «Пташки», вызывая ручкой удар током, организовывал совместно с другими дедами известные в армии более сложные ритуалы – это были «слоники», «крокодилы», «бэтманы», «бешеные олени» и т. п. Петя, в конце концов, решил бежать с автоматом с поста, но сначала готов был убить этого негодяя, а потом застрелиться на свободе, чтобы не идти в тюрьму. Получилось, к счастью, неожиданно все иначе. С приступом сильной боли в животе он попал в госпиталь. Хотели прооперировать, подозревали аппендицит, но выяснилось, что речь шла о почечной колике. Камень вышел, а Петю оставили в госпитале под наблюдение на целую неделю. Можно было бездельничать, выспаться, как следует. После приступа медсестра неожиданно спросила Петю:

– Хочешь хороший укол?

У Пети уже не было болей, но он согласился. Правда, медсестра ему показалась несколько странной, с чего это такая забота с ее стороны? Вскоре после укола ему стало действительно необыкновенно хорошо. Сначала он глубоко и сладко уснул, а потом проснулся, но как-то не совсем, а наполовину. Перед глазами, которые оставались закрытыми, поплыли яркие цветные облака и чудные картины. «Был бы я художником, – подумал Петя в этом сне, – постарался бы все это запомнить и перенести на холст».

Потом он и сам полетел куда-то вместе с этими чудесными пестрыми облаками, если это были облака. Зазвучала где-то рядом незнакомая классная песня в исполнении неизвестной группы, правда непонятно, на каком языке. «В природе не существует ни этой песни, ни этого красивого языка, ни этих ребят-музыкантов, – догадался Петя, – можно было бы взять эту песенку, запомнить, придумать русский текст и петь, был бы я музыкантом».

Как-то неожиданно все вдруг перемешалось. Все цветное движение остановилось, и песня не допелась. Петя, словно через воронку, влился в замкнутое черно-белое пространство. После некоторого замешательства он нашел себя сидящим в аудитории вуза, до боли знакомой, где встретился с Женькой прошлым летом. Все, правда, было вокруг каким-то черно-белым и как будто более компактным, но, несмотря на это, – все равно тем несостоявшимся родным. Постепенно и цвета появились. В аудитории Петя был один, но вскоре открылась дверь и вошел незнакомый длинноволосый чувак, впрочем, более старшего, чем обычный студент или абитуриент, возраста. Да и на преподавателя он тоже не был похож. На нем был классный прикид – синие джинсы, футболка с иностранными надписями и какая-то необыкновенно красивая рубашка, небрежно наброшенная на футболку, а на плече висела замшевая сумка, тоже импортная. «Джордж Харрисон», – подумал Петя.

– Привет, Пит, – поздоровался незнакомец и плюхнулся рядом.

«Так меня звала Женька, откуда знает?» – промелькнуло у Пети в голове, и он нерешительно кивнул.

– Вы вообще кто, откуда меня знаете? – решился он все-таки спросить.

– Ну, я Алекс, то есть Александр, ты меня не знаешь. Ты, впрочем, это… выкать не обязательно.

– О’кей.

– Слушай, у меня с собой бутылка портвейна. Пить будешь? Ведь, небось, давно капли в рот не брал?

– Откуда ж тут – армия…

– Ну, тогда выпьем за скорейшее окончание этого противоестественного воздержания.

Алекс достал из сумки бутылку с этикеткой: Портвейн высшего качества N15, снял пробочку и передал бутылку Пете. Петя, вылив в себя некоторое количество темной жидкости, проанализировал свои ощущения и убедился, что находится в какой-то иной реальности. Да, знакомый вкус портвейна, но как-то приятно он влился внутрь. Каких-то обычных негативных ощущений он явно не почувствовал, а только сладкое тепло в груди и незнакомые приятные волны в конечностях и в голове.

– Как она там? – спросил он, вернув бутылку Алексу.

– Нормально. Слушает вражескую музыку и здорово бацает по клавишам.

– Представляю… А я вот тут сижу, жду писем… Любых – плохих или хороших. Да нет, уже давно перестал ждать. Молчание это убивает. Я ведь хотел уже…

– Знаем, знаем. Поэтому я здесь. Разобраться надо. Короче, вот мой совет: плюнь, служи спокойно, дотяни как-нибудь до дембеля, а на гражданке успокоишься – забурлит заново. Не то что бы забудешь ее, но все же сможешь устроить свою жизнь и, в конце концов, будешь доволен. Это ведь здесь в армии все так драматично воспринимается, а там вернется постепенно покой и равновесие, поступишь в другой институт, жизнь наладится, найдешь чувиху, влюбишься снова. А сейчас не терзай себя обидой. Это не только я, это ее просьба и совет. И вообще, она просила тебе морду набить за плохие мысли и идеи. Если тебя убьют или от болезни помрешь – это еще ничего, но только не сам себя… Это худший вариант. Именно это она просила передать. Зря ты девчонку проклинаешь. Не за что.