Читать книгу - "Теза с нашего двора - Александр Каневский"

Это был Алитет, еврей из Чукотки. Когда-то там остался доживать свой век ссыльный учитель, Абрам Меерсон, который женился на местной девушке, и от него пошла смешанная национальность: то ли чукреи, то ли еврочукчи. Отец давал детям библейские имена: Адам, Ной, Ева, и только младшего сына, по настоянию мамы, назвали в честь известного литературного героя Алитетом. Алитет Абрамович сконцентрировал в себе мамино хладнокровие северянки, её приспосабливаемость к тяжелейшим условиям жизни, и папин еврейский темперамент и авантюризм.

Когда он сообщил о своём решении ехать в Израиль, мама тихо заплакала, старый Меерсон в истерике выскочил на мороз и стал рвать на себе заиндевевшие пейсы, сестра и оба брата хором закричали: «Однако, ты — дурак!», но Алитет был твёрд и несгибаем, как айсберг. Он заявил, что думал всю ночь, и в нём проснулось еврейское самосознание. А поскольку ночь была полярной и он думал целых полгода — его уже было не переубедить. После многодневных споров семья покорилась его решению. Даже отец положил ему руки на плечи и произнёс: «Если честно, сам об этом подумывал, но я уже стар, от меня мало пользы, а ты — поезжай, помоги Израилю — у него много врагов!». Сестра и братья изменили свою формулировку и хором спели ему на прощанье: «Сионисты — беспокойные сердца, сионисты — всё доводят до конца!»

Ехать в Израиль Алитет решил на нартах, запряг десяток лучших собак, которых ему уступила семья, надел кухлянку из оленьей шкуры, торбаза на ноги, штаны из натурального меха — в таком виде он был готов для жизни на земле обетованной. Мать вынесла ему связку сушеной корюшки, покорившийся отец — мешок замороженной строганины («Можешь даже привезти её туда: она кошерная»). Чтобы скрыть волнение, Алитет поскорее вскочил в нарты, крикнул «Гей!» и покинул родное стойбище.

В Магадане он сделал стоянку, на заснеженном пустыре разбил ярангу, загнал туда собак, чтоб не разбежались, и занялся оформлением документов. В местном отделении Сохнута его встретили чуть ли не с оркестром: ведь это была сенсация, и она поднимала акции сотрудников Сохнута: найти еврея среди оленеводов!.. Они и помогли ему быстро оформить документы и вручили билет на теплоход, идущий из Одессы в Хайфу. (Он решил добираться морем, потому что нарты и такое количество собак в самолёт бы не взяли).

До Урала ему везло: стояли морозы, шёл снег — нарты весело неслись по обочинам дорог, приводя в изумление встречных водителей. Где его заставала ночь, там он и ночевал: ставил палатку, разводил костёр, жарил оленину. С восходом солнца мчался дальше. Но пришёл март, наступила оттепель, снег растаял. Тогда Алитет снял с нарт лыжи и вместо них поставил колёса от детских велосипедов, которые припас заранее, и помчался дальше. В Одессе собаки вкатили нарты в трюм, и все они благополучно пересекли Средиземное море.

В Хайфе он безуспешно пытался снять квартиру: с таким количеством собак ему везде отказывали. Тогда, плюнув на свои попытки, Алитет ушёл в горы: поднялся на Голаны, нашёл источник, поставил рядом большую ярангу для себя и палатку для собак, развёл огород, посадил несколько фруктовых деревьев, в ближайшем киббуце купил двух коз и стал жить натуральным хозяйством. В свободное время он изучал иврит по самоучителю и слушая уроки языка по транзистору. Изредка спускался в город, чтобы купить хлеба. Правда, со временем надобность и в этом отпала: когда наступила пасха, он закупил в городе килограмм двадцать мацы, загрузил в нарты и весь год с удовольствием ел её вместо хлеба. Кстати, собакам маца тоже очень понравилась, очевидно, и в них проснулось еврейское самосознание. Но собакам нужно было ещё и мясо. Поэтому, с наступлением темноты, Алитет отстёгивал поводки и пускал всю стаю на поиски пропитания. Собаки слетали с гор, вихрем проносились по селениям и всегда возвращались с добычей в зубах: или куры, или индейки, или кролики — и бросали её к ногам хозяина. Потом все сидели у костра и ужинали, Алитет свою порцию жарил, собаки поедали сырое мясо. Но не подумайте, что Алитет грабил своих сограждан — упаси Господи! Яранга стояла недалеко от границы с Сирией, и Алитет только туда направлял свою стаю («Это им за поддержку террора!»).

Прочитав в газете об этом еврочукче, Лёва радостно воскликнул «О!», понимая, что нашёл соратника. Он упросил Стёпу отвезти его на Голаны. Разыскав Алитета, увлечённо рассказал ему о своём замысле. Алитет обрадовался.

— Однако, здорово!.. Там надо ещё поставить настоящий чум, я буду в нём жить и катать дам на нартах!

Тут же составили план и подсчитали расходы на организацию бизнеса. Лёва признался, что у него нет денег. Но будущего партнёра это не смутило:

— Однако, не беда. Я дам телеграмму папе, он продаст своих оленей и нам для начала хватит.

Через неделю от папы Меерсона из Чукотки пришли деньги. И закипела работа. Был снят в аренду огромный старый ангар, в котором когда-то прятались то ли самолёты, то ли танки. Чтобы охладить его до нужной температуры, потребовалось тридцать самых мощных кондиционеров. Их купили. Потом пригласили специалистов по созданию искусственного льда и снега. Когда те назвали необходимую сумму, теперь уже Лёва хотел удирать в горы. Но Алитет успокоил его и снова дал телеграмму папе. На этот раз уже братьям пришлось продавать оленей. Работа продолжилась. Половину пола покрыли льдом, в одном углу нагромоздили ледяные торосы, в другом — стоял чум Алитета, рядом — запряжённые нарты. По всей стране, в газетах, на радио, по телевидению шла активная реклама. Все билеты на премьеру были раскуплены заранее.

В день открытия у входа выстроилась длинная очередь женщин в лёгких блузках или в майках (стояла июльская жара), но у каждой через руку была переброшена её любимая шуба. Ровно в полдень прозвучал гонг, призывно протрубили трубы и первые посетительницы ворвались в комнату, в которой уже было прохладно (своего рода переходной «предбанник», как у водолазов перед погружением). Счастливые женщины радостно натянули на себя свои шубы. Снова прозвучал гонг, задули ветродуи, раздался вой метели, повалил снег, и посетительницы вступили в долгожданную зиму. Там их встречал Алитет в торбазах и в кухлянке из оленей шкуры. Всё это приводило женщин в полный восторг: они подставляли ладони падающим снежинкам, с разбега прокатывались по льду, с визгом рассаживались на нартах. А желающие всё прибывали и прибывали, очередь обладательниц шуб вытянулась метров на двести.

Успех превзошёл все ожидания. Ангар работал до позднего вечера. После закрытия Лёва и Алитет радостно подсчитали выручку. Назавтра выстроилась ещё большая очередь — женщины прогуливали уже не только шубы, но и меховые жакеты, меховые безрукавки, шерстяные платки. Лёва продавал билеты, блаженно улыбался и уже планировал расширение бизнеса: отказаться от искусственного льда, а привозить натуральный, в холодильниках, прямо из Чукотки; оттуда же привезти моржа и соорудить ему в ангаре бассейн с плавающим айсбергом, туда же запустить двух белых медвежат… У него было ещё множество грандиозных идей, но, увы, и на сей раз им не суждено было осуществиться: узнав о таком успехе, из тундры прилетели братья Алитета и предъявили свои права на владение этим бизнесом, поскольку они его финансировали: