Читать книгу - "Дерибасовская шутит. Юмор одесских улиц - Ривка Апостол-Рабинович"

* * *

В сериале «Однажды в Одессе / Жизнь и приключения Мишки Япончика» (2011 г.) главные герои произносят фразы, которые сразу же западают в сердца зрителей, наполняя и сериал, и его героев самым что ни на есть одесским колоритом. Процитируем для полноты картины:

«– Я не сильно умею сказать, но хочу.

– Не люблю, когда меня играют в темную.

– Прекрати тошнить мне на нервы!

– Шо, опять налёт? Яша, а ваш папа знает, чем вы занимаетесь?

– Ну шо, Ваня, как там революция? Уже скоро или еще подождем?.. Товарищи, давайте лучше пиво! А то затеете свою революцию, а потом не знаю, будет пиво или как.

– Благодарю за внимание, господа и дамы! Сохраняйте революционную сознательность и не рыпайтесь минут десять.

– Куда годится эта жизнь? А я скажу куда, на кладбище!

– Так и каков Ваш ответ? А то я не понимаю, а когда я не понимаю, я нервничаю.

– Прошу немного помолчать, иначе мне придётся сделать что-то такое, за шо потом всем будет неудобно. Это не налет. Может быть, это похоже на налет, но это совсем другое дело! Так шо я предлагаю добровольно пожертвовать на нужны трудящихся и революции. Сейчас товарищи пройдутся и соберут, кто чем богат.

– Люди делятся на тех, кто умеет пить; и тех, кто не умеет, но все равно пьет. И вот первые получают удовольствие от горя и от радости, а вторые страдают за тех, кто пьет водку, не умея её пить.

– А вот мне интересно, а кого хочет ваша дочь? Она хочет графа?! Так вы передайте ей, шо граф – это семечки, когда до нее просится Король!

– Или я имею чувства к девушке, или девушка меня не стоит.

– Та не машите руками, простудитесь.

– Шо вам до тех людей, Циля? Плюнь и разотри!

– Фира! Все. Антракт! Хватит греть уши!

– Как так. А шо скажут соседи?! Ривочка не замужем, а у нее в окне строчат какие-то мужчины. Не бывать этому.

– Мсье Аверман, накапайте уже вашей истеричной дочери, что там у вас в пузырьке на подоконнике!

– Перестаньте мокнуть носом.

– Считаю до трех, два уже было.

– Ага! Пойду. Только шнурки поглажу.

– Не рвите гланды, простудите, заживает долго.

– В какой несгораемый шкаф вы спрятали свой стыд?

– Я не беру к сердцу, если тут плевать на мое сердце!»

* * *

Михаил Жванецкий рассказывал:

«– Когда я работал у Аркадия Райкина, меня дома, в Одессе, не было года два. Вернулся – на столе полно повесток в военкомат. Пошёл, военком разорался: «А если война?! Где вас искать?!». Я сказал: «Начинайте, я подъеду»».

После Октябрьского переворота 1917 года «всем местным и присланным по назначению «революционерам» (в том числе и евреям) была уготована соответственная роль в развернувшемся «народном» спектакле длинною более семидесяти лет. Роли часто менялись или совсем видоизменялись. Укажем некоторых наиболее активных евреев: новым комиссаром «народной милиции» (1917 год) стал Н. Шорштейн, комиссаром города – Я. Либерман, временным городским головой – Б. Фридман, руководителем реорганизации одесской тюрьмы для нужд «революции» – Мильман, в среде красногвардейцев выделялся Гольдман… В интернациональном составе следователей ревтрибуналов выделялись местные и приезжие «принципиальные» евреи. Своей непримиримостью отличалась и чекистка-садистка по имени Дора. Начальник иностранного отдела ГПУ Пискер и его подчиненные совмещали основную революционно-бандитскую деятельность с контрабандой, вымогательством и просто воровством»^[9].

* * *

Два одессита беседуют за политику:

– Изя, а почему-таки в Украине нет снова революции?

– Революция, Фима, это когда низы не хотят, а верхи не могут. А там верхи не хотят, а низы таки не могут.

* * *

Одесса. Дерибасовская.

– Сарочка, ты слышала последнюю речь Парашенки?

– Ой, не радуйте меня! Шо, таки последняя?!!

* * *

Когда в Одессе в очередной раз переименовывали улицы, то был такой бардак, что ты мог уснуть на Розе Люксембург, а проснуться на Степане Бандере.

* * *

– Роза, я таки не пойму, почему Фима всё время спрашивает, как у меня дела на личном фронте?

– Так шо тут непонятного? На передовую хочет.

* * *

Супруга Рабиновича на смертном одре признаётся:

– Не могу унести эту тайну с собой в могилу. Знай же: Исаак – не твой сын!

– Чушь! От кого же он может быть?!

– От нашего конторщика Гиршфельда.

– Не верю ни одному твоему слову! Такой красавчик, как Гиршфельд, и такая лахудра, как ты…

– Я заплатила ему две тысячи франков.

– И где же ты взяла столько денег?

– Из твоей кассы.

– Ну вот, я и говорю: Исаак – мой сын!

* * *

– Скажите, здесь живёт Сара Абрамовна?

– А где ей жить? Воронцовский дворец давно занят пионерами.

* * *

Одесский дворик. Летнее утро.

– Додик, я тебя умоляю! Забери свою проклятую козу из-под моё окно!

– А шо, Фима, разве ей там плохо пасётся?

– Она мине действует на нервов! Не успел проснуться: «Ке-ге-бе-е-е, ке-ге-бе-е-е…»

* * *

– Цецилия Адамовна, скажите, вот вы идёте по улице, и вдруг начинается стрельба – и шо вы будете делать?

– Не знаю.

– Ну как же!? Вас что, не учили? Вы таки немедленно должны лечь!

– Ну и времена настали… Шоб женщине лечь в Одессе, теперь обязательно нужно ещё и стрелять?!

* * *

Диалог в Одессе.

– Скажите, Моня, вы верите, что у нас победят коррупцию?

– Верю, Сёма! Вот только меня волнует такой вопрос: раньше, при коррупции, чиновники в среднем брали за услугу по 1000 долларов, сейчас, во время беспощадной борьбы с коррупцией, берут уже по 3000. Сколько же будут брать, когда коррупция будет побеждена?

* * *

– Моня, и шо?! Разве мы виноваты, что вокруг Одессы Украину построили?!