Читать книгу - "Циклопедия - Александр Матюхин"

Размахнувшись, я швырнул в циклопа книгу. Мусор, стоявший несколько ближе, выкатил глаза и собирался было покрутить пальцем у виска, но книжка врезалась ему в живот, и они оба (имеется в виду книжка и собственно сам Мусор) упали в снег. Вернее, Мусор не упал, а согнулся в три погибели.

В голове моей зашипело, заклокотало и вдруг сквозь частые помехи раздался искаженный голос Ирдика:

„Мазила! Кто так кидает!“

С кем не бывает? Я, между прочим, с детства слегка близорук, а в баскетбол вообще играть не умею ввиду того, что в кольцо не попадаю даже с мизерного расстояния…

„А в мысли вы влезать все еще умеете?“ — подивился я.

„Это же не колдовство, а настоящий научный феномен! — сказал Ирдик в левом ухе. — Правда, из-за снега связь плохая, ср… вается…“

В ушах зафонило. Похоже, попытался влезть кто-то еще. Вдалеке раздался голос Ирдика, чтото кому-то втолковывающий, затем женский голосок пронзительно завопил:

„Да я тебе волосы выдеру, кобель паршивый! Ишь, на старости лет по стриптиз-барам шляться надумал! Я тебе такой стриптиз устрою, до конца в холодном поту просыпаться будешь…“

На самом интересном месте телепатическая связь прервалась. Я посмотрел на шамана.

Тот, в свою очередь, смотрел на меня. Кант, сидевший около него, показал мне большой палец.

— Эй, ты! Ну-ка освободи НЕфилософа, а то я за себя не отвечаю! — закричал я страшным голосом.

Шедший неподалеку старичок с пакетом остановился и посмотрел на меня, как смотрят молоденькие девушки на маньяка-насильника. Для него-то Кант и циклопы оставались невидимыми. А я швырялся книгами в прохожих и орал в воздух.

— Фильм снимаем, дедушка, — брякнул я, отмахиваясь от него как от назойливой мухи. — Уйдите-ка, а то кадр загораживаете.

Дедушка подозрительно заоглядывался в поисках камеры.

— У нас скрытые съемки, с натуры, — ответил я на его немой вопрос.

Циклопы, видя, что я убегать не собираюсь, всей гурьбой перешли на шаг и приближались медленно, но неотвратимо.

— Про партизан? — оживился дедушка и ткнул себя в грудь, где из-под пальто выглядывал ряд орденов.

— Про фашистов, — ответил я, — и про новых русских!

Дед, услышав про новых русских, скривился и сплюнул на дорогу.

— Недобили мы вас в далеком тридцать седьмом! Был бы пистолет, сейчас бы каждого к стенке и в затылок!

— Идите, дедушка, — посоветовал я, — а то оператор из кустов выйдет. А он, когда злой, не смотрит, тридцать седьмой год или две тысячи второй, понимаете? Ноги переломает и все.

Заслышав про оператора, дед скрылся за поворотом со скоростью торпеды.

— Ты тот самый Витя, в чью квартиру мы попали? — крикнул шаман, но клюкой своей вертеть не перестал.

— Он самый! — Я отступил к двери туалета, оглядываясь. Убежать, при всем желании, было довольно сложно. Был риск не столько попасть в лапы циклопов, сколько утонуть в снегу и сугробах. Одноглазых было видимо-невидимо, и они окружали меня неровным кольцом, садистски ухмыляясь и потирая руки. Не знаю, что им рассказал плененный нами циклоп, но они, похоже, собирались совершить со мной, Мусором и Севой нечто похожее. Думаю, одной лампой и табуретом дело не ограничится.

— И тебя тоже убьем! — сообщил шаман. — За компанию!

— А вот это посмотрим!

Предприняв последнюю попытку добраться до шамана, я кинулся к дороге. Циклопы еще не успели пересечь ее, и я надеялся проскочить мимо и вырвать клюку у ненавистного уродца.

Не тут-то было! На меня набросились, меня обхватили поперек туловища, уронили в снег и заломили руки. Как в старых добрых боевиках! Не успел я и пикнуть, как за шиворот набился мокрый снег, да еще кто-то из циклопов, про-; бормотав: „Что там у него в карманах?“, вытащил мои ключи от квартиры и перчатки.

— Ключи положь! — прохрипел я. — Там телевизор новый в квартире!

— Может, еще что положить? — ехидно осведомился циклоп. — Тащи его, ребята, к шаману. Слово молвить будем!

Меня подняли. Я задергался и даже попытался кого-нибудь укусить, не боясь заразиться, но не дотянулся.

— А будешь дергаться, зубы повышибаем! — сказал один из циклопов. — Кому ты потом нужен будешь, шепелявый и одноглазый?

— А при чем тут одноглазый?

— Ну, мы тебе еще и глаз выколем, позже, — поделился приятным циклоп. — Это у нас почерк такой. Мы всем один глаз выкалываем, чтоб зрение ограниченным было, как у нас.

— У вас, я вижу, целая преступная шайка, — сказал я, пока меня тащили через дорогу. Я подло задрал ноги, поэтому циклопам пришлось тащить меня на руках.

— Шаман занят выкуриванием твоих друзей из общественно полезного помещения, — сказал циклоп, сидевший около Канта, — поэтому с тобой буду говорить я.

— Зато я не буду.

Кант согласно кивнул и сжал тонкие губы.

— А тебе и не надо, — хмыкнул циклоп. — Мы навели о тебе справки. Нам, Витя, все о тебе известно. И то, что ты в семнадцать лет отцовский автомобиль разбил, и что к Наташке приставал перед армией, проходу ей не давал…

— Давал, — сорвалось у меня с языка. — Она сама приставала, а я отбивался. Задорная девушка была, шагу не давала ступить…

Сказал и осекся. Грешный мой язык! Вырвать его к чертовой матери! Циклоп ухмыльнулся.

— В общем так, Витя. Нам нужен человек, который может уничтожить наш род. Вы, как таковые, продукт лишний, к делу не причастный. Сдайте нам человека, и все обойдется.

— Неужели вы нас отпустите?

— Накося! — Циклоп ткнул мне под нос кукиш. Кожа у него была зеленая и пупырчатая.

Я отвернулся и увидел, что Мусора и Севу держат неподалеку сразу десяток циклопов. Бледный, почти прозрачный Сева держался за сердце и то и дело пытался склонить голову на грудь. Мусор же, напротив, походил на захваченного в плен фашистами советского партизана. Взгляд его пылал патриотическим огнем, грудь — колесом, красный нос задран к небу. Портили впечатление его ноги. Галоши были набиты снегом, и Мусору приходилось танцевать то на одной ноге, то на другой, чтобы согреться. Вытряхнуть же снег ему не давали подлые циклопы.

— Мы вас зарежем, — сказал циклоп, протяжно зевнув. — К чему нам лишние уши?

— И вампира с джинном?

— А там один вампир? — спросил циклоп.

— Десять! — выпалил я, поглядывая на Канта.

Кант округлил глаза.

— То есть я хотел сказать — двадцать!

Кант задвигал кадыком.

— То есть все шестьдесят!

— А вот этот сказал, что их восемь. — Циклоп ткнул НЕфилософа в бок. — А про джинна вообще речи не было. Кто это такой?