Читать книгу - "Медики шутят, пока молчит сирена - Борис Горобец"

С 1880 года Пастер принялся за изучение бешенства. К этому времени его лаборатория на улице Ульм превратилась в настоящий зверинец. «Повсюду в клетках виднеются животные, — и почти все корчатся в муках. Кролики издыхают от сибирской язвы или гнилокровия; куры сонные, вялые, как осенние мухи, изнемогают от холеры; раздается вой — ужасный, зловещий, полный невыразимой тоски, злобы, отчаяния, — вой, которого не забудет тот, кто раз услыхал его, — это собака, зараженная бешенством, неистовствует за железной решеткой. Все это жертвы, осужденные на заклание ради облегчения страданий человечества. Каждый день трупы относятся наверх для исследования».

Энгельгардт. 2008. Гл. IV

* * *

На долю Пастера досталось немало нападок со стороны «антививисекционистов» — сердобольных барынь и болтунов, не упускающих случая выразить свою гуманность, не принося никакой пользы человечеству.

Надо заметить, что слюна бешеных животных заражает ненаверняка. От укуса бешеных собак умирают 15–16 % укушенных, от укуса бешеных волков — около 80 %. После многих опытов Пастер убедился, что яд бешенства сосредоточивается в нервной системе, в головном и спинном мозгу. Мозг бешеного животного, разведенный в воде и впрыснутый здоровому, заражает его неизменно, наверняка, — Пастер убедился в этом на сотне опытов над кроликами и собаками. Так им было сделано первое открытие в проблеме бешенства — найден безусловно смертельный яд — нервное вещество бешеных животных.

Но после заражения болезнь проявляется не сразу. Проходит месяц-два, до полугода после укуса бешеной собаки, прежде чем обнаружатся первые признаки болезни. Такая продолжительность латентного периода болезни затрудняет работу экспериментатора. Но с другой стороны, она же предоставляет большое преимущество. Пастер искал предохранительную прививку от бешенства. Он нашел, во-первых, что смертельный яд бешенства (разведенный мозг), впрыснутый не под кожу, а в оболочку головного мозга, вызывает бешенство очень скоро, самое большее через 20 дней. Но можно еще ускорить действие яда, последовательно переводя заразу из организма в организм, т. е. прививая мозг бешеного кролика другому кролику и т. д. Переходя от кролика к кролику, яд усиливается; после ряда прививок он убивает уже через неделю, это предельно малый срок, максимум ядовитости.

Затем Пастер выработал способ ослабления яда. Он сохранял ядовитый мозг в сухой атмосфере. По мере высыхания ядовитость ослабевает. Получается целая шкала ядов: сильнейший (совершенно свежий мозг), убивающий через 7 дней; ряд более слабых, убивающих через 8, 9, 10 дней; и, наконец, совершенно безвредный, полученный после 12-дневного высушивания. Пастер сделал окончательный вывод: если привить собаке безвредный, 12-15-дневный мозг, на следующий день — 11-дневный, на следующий — 10-дневный и так далее до однодневного включительно, — она становится невосприимчивой к бешенству. <…>

Как пишет М. Энгельгардт, Пастер произвел опыты над сотней собак. Пятьдесят из них получили предохранительную прививку: им были последовательно впрыснуты разжиженные мозги, начиная от 15-дневного и кончая однодневным. Остальные пятьдесят не получили прививки. Затем всей сотне в один и тот же день был впрыснут сильнейший, безусловно, смертельный яд — совершенно свежий мозг. Из пятидесяти собак, получивших прививку, ни одна не заболела; остальные пятьдесят все до единой взбесились и издохли. А вскоре Пастеру удалось спасти первых людей, укушенных бешеными животными. Казалось бы, что наступил период всеобщего преклонения перед одним из величайших гениев человечества.

Между тем, в печати появилась масса вздорных статей против метода Пастера. Его, в частности, травили за смерть от бешенства одной девочки, Луизы Пеллеттье, которую доставили в клинику Пастера лишь через 37 дней после укуса животного и у которой, как и предупреждал Пастер, практически не было шансов выжить. Но журналисты этим не ограничивались; они доходили до гнусностей: посылали Пастеру ложные телеграммы с известием, что такой-то из его пациентов, вернувшись на родину, заболел бешенством… Можно себе представить, как действовали подобные известия на больного старика, изнуренного работой, истерзанного тревогой, сомнениями, зрелищем больных, искусанных, изуродованных страшными ранами! Самое удивительное, что в данном случае ведущими мотивами этой примерно двухлетней травли были не злоба, не зависть, и даже не страсть к сенсационным новостям, а банальное тупоумие. Главным же противником Пастера явился давнишний враг бактериологии вообще — некий доктор Петер. Основная формулировка Петера была проста и определенна: химик не может создать ничего путного в медицине. Пастер — химик, следовательно, труды Пастера, относящиеся к болезням, — вздор.