Читать книгу - "Человек из грязи, нежности и света - Игорь Соколов"

«Они и так живут втроем, у них и так не семья, а сумасшедший дом, – думал он, неумолимо выпивая стакан за стаканом, – а разве весь мир – это не сумасшедший дом?!»

Почему-то ему захотелось умереть, он понял, что все в его жизни уже прошло, и все, что мог, он уже взял о жизни, и даже упал в глазах своего сына, бросившись в греховные объятия то ли его жены, то ли любовницы. «И все же он меня поймет и простит», – подумал дядя Абрам.

Перед отъездом он оставил все свои деньги Соне, забрав только немного денег на обратную дорогу и водку, а еще он оставил ей письмо для своего сына. В письме он каялся и просил у него прощения.

«Мне трудно понять, как все это произошло, – писал в письме дядя Абрам, – но думаю, ты испытал что-то подобное, когда дал согласие на жизнь с ней и ее мужем, то есть добровольно пошел на собственное унижение!

Дорогой мой сын, я как и ты оказался в плену у страсти, я превратился в зверя, но нисколько не жалею об этом! После всего, что произошло, мне трудно возвращаться к твоей старой и уже порядком уставшей от меня матери.

Последнее время мы живем как два доживающих зверя, мы привыкли друг к другу и терпим друг друга, потому что знаем, что уже ничего в нашей жизни не будет!

Но когда я почувствовал Соню, я понял что это в моей жизни еще может быть, но одновременно я понял и другое, что никогда не буду тебе соперником и врагом!

Да, я оступился, но это случилось только раз, один-единственный раз, и он остался на всю жизнь в моей памяти как может быть последнее напоминание о моей юности, о тех светлых днях, которые я уже никогда не верну!

Мой мальчик, я понимаю теперь, что ты неспроста стал рабом этой безумной женщины! Ее нельзя назвать коварной, она такая, какая есть!

Она отдает себя как чудесный подарок всякому, кто ей понравиться. Она умеет и любит властвовать над мужчинами, и я очень боюсь, что ты сгоришь в огне ее страсти!

Есть люди, которые упрямо сгорают, даже не ощущая своих опаленных крыльев, не ощущая своего жизненного падения, они как несчастные ангелы, внезапно потерявшие крылья, летят вниз и разбиваются, и никто их после не жалеет!

Сынок, я был не прав, когда пытался удержать тебя от Сони, она вполне заслуживает внимания такого молодого и обаятельного человека, как ты.

Единственное, чего я боюсь, что твоя молодая душа может не выдержать всех этих пламенных восторгов и быстрых разочарований!

Ты нашел свою женщину, свой грех, и теперь пытаешься остаться в нем, сделать его символом своей жизни! И это похвально, но, увы, это еще и очень грустно!

Просто, ты еще не знаешь, что все это рано или поздно пройдет, но вернуть уже назад то время, когда ты мог найти себе и более молодую, и более подходящую женщину, будет нельзя! Женщин много, сынок!

Конечно, Соня это огонь, но это безумный и стремящийся все собою поглотить, огонь!

Очень опасный огонь! Что я тебе могу сказать, я не знаю!

Я даже не знаю, простил ли ты меня! Я всю жизнь учил тебя только добру, а оказался сам творителем зла!

Зло, оно бывает разным, сынок! Есть зло с очень доброй душой и весьма наивным взглядом, наверное, такое вот зло и у меня! Может где-то в подсознании я, таким образом пытался тебя вырвать из объятий Сони, дать почувствовать тебе, что она для тебя чересчур легкомысленна!

И вот, моя связь с ней полностью изменила меня.

Я вдруг понял, что и на земле можно почувствовать рай!

Впрочем, я когда-то ощущал его и вместе с твоей матерью, но тогда я был молод, я, как и ты верил во все и надеялся на всех людей без исключения. Это уже потом я был в полном дерьме, и даже сел в тюрьму!

Однако, и это ничто не изменило во мне, я до сих пор остался крошечным ребенком, и твоя Соня дала мне почувствовать это!

Я постоянно напоминаю тебе о своем грехе, чтобы ты почувствовал, как я сейчас переживаю, когда пишу тебе это письмо.

Я помню тебя еще маленьким, как мы ходили на лыжах в лес. Ты постоянно плакал, и твои маленькие лыжи проваливались в сырой снег, и тогда я взял тебя на плечи, а твои лыжи в руки и повез обратно из леса.

Было уже темно, и я узнавал дорогу только по ночным огням наших домов. Ты всю дорогу плакал и говорил, что я плохой!

Мне было тяжело тогда слышать твои слова, и сейчас мне также тяжело представлять себе твое переживание обо всем, что случилось с нами! Думаю, ты сумеешь простить меня, в противном случае мне проще умереть! Целую, твой отец – твой дядя Абрам.»

Когда Эскин прочитал это письмо, он заплакал и тут же позвонил отцу. Соня глядела на него с тревогой, она испугалась, что сможет потерять его.

Глеб молчаливо отсиживался в соседней комнате, как будто тоже ожидая их общей участи.

– А это, ты, сынок, – взял телефон в руку уже изрядно захмелевший дядя Абрам. – Я очень рад, что ты позвонил!

– Я прощаю тебя, – прошептал Эскин.

– Спасибо, сынок, – залился слезами дядя Абрам, – спасибо, мой мальчик! Родина тебя не забудет!

«Боже! И зачем я произнес эту глупую фразу», – подумал дядя Абрам.

– Сынок, я напился уже как свинья, в дороге все равно делать нечего! – стал он оправдываться перед сыном. – И потом мысли всякие нехорошие в голову лезут!

– Алкоголик! – фыркнула крашеная ровесница.

– Папа, ты не думай, я маме ничего не скажу, – попытался успокоить отца Эскин.

– Эх, сынок, и зачем я ее только ебал! – тяжело вздохнул дядя Абрам и налил себе новый стакан.

– Не переживай! – сказал Эскин в трубку, и глядя в глаза хитро улыбающейся Соне.

– Хам! – выкрикнула рассерженная дама.

– Она такая сука! – вслух подумал дядя Абрам.

– Кто, Соня?! – вздрогнул Эскин.

– Да, нет, сынок, это я не о Соне!

– Значит, о маме?!

– Да, не о маме, сынок, – дядя Абрам уже расплакался и отключил телефон. Блондинки на месте не было.

«Спокойней будет спать», – подумал дядя Абрам и лег на верхнюю полку, но в этот момент в купе зашла блондинка с капитаном милиции.

– Вот этот, – сказала она, повернув голову в сторону дяди Абрама.

– Эй, папаша, слезайте, – тряхнул его за плечо капитан.

– Не могу, сынок, я уже сплю, – тихо отозвался дядя Абрам, – сплю и никого не трогаю!

– А, ну, вставай, старый козел, – капитан уже больнее дернул за плечо дядю Абрама.

– Вы нарушаете порядок, – прошептал дядя Абрам, – я сплю на своей полке, в своем купе! И если какая-то гражданка, поспорившая со мной из-за какой-то ерунды и пожелавшая мне отомстить, вызвала вас как представителя соответствующих органов, то это не значит что вы, милейший, должны нарушать закон!