Читать книгу - "Поручик Ржевский или Дуэль с Наполеоном - Сергей Николаевич Ульев"

Ржевский привел французского лейтенанта к Агнесе. Лоб пленника был перевязан, но глаза по — прежнему веселы.

— Сударыня, теперь он ваш!

— Спасибо, сударь. Одолжите, пожалуйста, мне свой пистолет.

— Может, сразу два? Чтоб уж наверняка.

— Поручик, прекратите!

— Не понимаю, за что вы его так невзлюбили?

— Это та самая переодетая гувернантка, я вам рассказывала.

— Ба! Сражен наповал!

Ржевский подал ей пистолет.

— Погибнуть от женской руки — счастье для француза, — сказал он пленнику. — Не правда ли, месье? Парлэ ву рюс?

Француз слегка побледнел. Его взгляд заметался между Ржевским и молодой дворянкой.

— Што она будет с меня делать? — выговорил он по — русски.

— О-о, как вы скверно выражаетесь. Немудрено, что вы могли научить ее только всяким пакостям.

— Я учить? Кого?

— Молитесь, горничная. — Ржевский потуже затянул узлы на его связанных за спиной руках. — Вас узнали.

— Это не я. Сэ нё жё!

— Вы! И будьте любезны говорить по — русски. Гундосить будете на том свете.

— Сам лапоть щи хлебать! — огрызнулся француз.

— А-ну, молчать, парижский осел! — рявкнул Ржевский.

— Я не мочь быть паришский осел! Я народился в Марселе.

— А умрешь в Тмутаракани!

Ржевский, выхватив нож, свободной рукой подцепил француза за штаны.

— Одно движение — и ты евнух!

— Позвольте мне умереть мужчиной, — посинел от ужаса несчастный.

— Тогда не дергайся, — сказал Ржевский, срезая ему пуговицы. — От судьбы не убежишь, а от Агнесы и подавно.

Молодая дворянка раздула ноздри, как кобылица.

— Благодарю, поручик, — сурово произнесла она и, взяв француза за локоть, повела его по тропинке в чащу.

Пленник шел, понурив голову и придерживая спадающие штаны.

Вскоре они исчезли за деревьями.

Ржевский присел на пенек перемотать портянки. Подошел Давыдов с трубкой в зубах.

— Ну что?

— Увела. Сейчас прихлопнет.

И только он это сказал, как в отдалении прогремел выстрел! В листве деревьев испуганно закричали птицы.

— Готов, — по — будничному сказал Ржевский. — Моя ученица не промахнется.

Прошло еще минут пять, а Агнеса все не возвращалась.

— Что — то тут не так, — нахмурился Ржевский.

— Наверно, рука дрогнула, — сказал Давыдов, выбивая погасшую трубку об сапог. — Не так — то это просто человека убить.

— Давай посмотрим.

Они быстро пошли по тропинке.

И тут им навстречу показалась Агнеса, под руку с живым и невредимым французом.

— Простите, Денис Васильевич, я передумала, — виновато улыбнулась девушка и, посмотрев на поручика, добавила: — Мы объяснились с Мишелем. Он хороший!

— Да-а, — протянул Ржевский, — видно, зря я ему пуговицы — то срезал…

— При чем здесь пуговицы? Поймите, он не такой, как другие…

— Кто ж тогда пальнул?

— Ох, вы не представляете! На нас выбежал дикий кабан. Я сразу выстрелила, как вы учили, но не попала.

— А я бы этого кабана хлопнул за милую душу, — сказал Ржевский, с неприязнью глядя на француза. — Жаль, не пошли вам впрок мои уроки.

— Я устала воевать, поручик…

К вечеру Ржевский крепко напился и все твердил друзьям, мотая головой:

— Она же хотела его убить. И вдруг такой пассаж!

— Бедняга, что ты понимаешь в женском коварстве… — вздохнул Лебедев — Кобылин.

— Я знаю женщин, как свои портянки!

— Неужто ты до сих пор не понял, что Агнеса и не собиралась никого убивать?

— Да у нее глаза горели как у кошки!

— Вот именно, от дикой страсти. И ей нужен был предлог, чтобы уединиться с пленником.

— Три тысячи чертей! Да я его… по морде и к барьеру!

— Не горячись, братец, — сказал Давыдов. — Что проку с раненного француза и капризной барышни? Ты вспомни, сколько мы сегодня отбили фуража!

На следующий день ахтырцы прощались с Агнесой Харитоновной и ее крепостными девушками, отправлявшимися на двух колясках к ее тетушке, в Пензу. Молодая дворянка ехала со своим французским лейтенантом, которому Давыдов даровал свободу под обещание никогда впредь не драться против России.

Перед тем, как сесть в двуколку, Агнеса всем улыбалась, позволяла офицерам целовать себе ручку, а рядовым гусарам — своих крепостных девушек. Наконец, чмокнув Дениса Давыдова в бакенбарды, она подошла к Ржевскому.

— Прощайте, поручик. Я никогда вас не забуду.

— Я тоже, — буркнул Ржевский. — Ни вас, ни вашего бесценного француза.

На ее губах расцвела улыбка.

— Поймите, это был мой первый учитель.

— Как не понять. Когда я был мальчишкой, я тоже был не промах. Но мне не пришло в голову жениться на первой попавшейся…

— Прачке? — рассмеялась она.

— Служанке.

— Я почти угадала. А Мишель все — таки из буржуа.

— Agnes, mon ange, идешь ли ты? — донеслось из коляски.

Она протянула ему руку.

— Вспоминайте хоть иногда.

— Стало быть, навоевались, Агнеса Харитоновна?

— Лучше на перепелок охотиться, чем на людей.

— Я полагал, у нас с вами любовь-с, — пожурил Ржевский, поцеловав ей руку.

— Вы просто душка! Не вините меня, пожалуйста. Пусть Мишель мой первый учитель, зато вы мой первый мужчина.

— А я всегда первый!

— До свидания, хвастунишка!

Она села в двуколку, и лошади тронулись в путь.

— Из Агнесы выйдет хоть куда мадам, — буркнул Ржевский, глядя вслед удалявшейся коляске.

— Не печалься, братец, — сказал Давыдов, набивая трубку табаком. — Туда им и дорога — от греха подальше. Не женское это дело — война.

Лебедев — Кобылин обнял своих друзей за плечи:

— Пошли — ка, братцы, водку пить. Она нам никогда не изменит!

Глава 23. Неприятный сюрприз

9 июля Барклай со своей армией пришел в Витебск, расположившись лагерем. Он хотел дождаться здесь Багратиона, чтобы обсудить некоторые неразборчивые выражения из адресованных ему пылким генералом писем. От русской грамматики с грузинским почерком у Барклая рябило в глазах, а его штабные писари подозрительно конфузились и запинались, когда он просил помочь ему с переводом.

На четвертые сутки томительного ожидания от Багратиона примчался курьером князь Меншиков, сообщивший о том, что 2‑й армии не удалось пробиться через Могилев, и Багратион вынужден идти с дышащим ему в спину Даву на Смоленск.

Тем временем из ближнего леса внезапно показался Наполеон Бонапарт во главе своей Старой гвардии.

Барклай, понимая, что в одиночку ему Наполеона не одолеть, велел жечь костры и напускать побольше дыма.

Наполеон, подумав, что русские собрались плотно поужинать перед решающей битвой, сообщил приближенным, что завтра даст генеральное сражение, и безмятежно заснул в своей палатке.

Наутро ему доложили, что под покровом ночи русская армия тихо снялась с места и ушла в неизвестном направлении. Надежды французского императора на новый Аустерлиц развеялись, словно дым.

Заняв 14 июля Витебск, Наполеон устало швырнул саблю на землю и заявил своим маршалам:

— Первая русская