Читать книгу - "Идеальный помощник - Марина Орлова"

Да и вообще, пусть скажет спасибо за доставку – я-то наверняка приятнее козла буду. Ну… Во всяком случае, у меня нет густой комковатой шерсти, насчёт запаха уже не уверен.

Теперь, когда Эрик пришёл в себя, во время еды ведёт себя спокойнее: не прикасается руками, обходится без зубов, и даже губами почти не двигает – только сглатывает судорожно.

Я вот что-то вспомнил, как пил его кровь – тогда, в пыльной комнатушке полуразрушенного здания. Это было приятно… Даже очень… Интересно, ему тоже настолько сносит крышу от этого? Вот сейчас – непохоже, но когда Эрик был без сознания, кормёжка выглядела гораздо эмоциональнее: впивался в мою шею горячим ртом, прижимал к себе и дышал так тяжело, со стонами вперемешку с кровожадным рычанием. То зализывал царапину – сильно нажимая языком, такое щекотное ощущение, – то снова присасывался, покусывая кожу так, что у меня мурашки по спине бежали. Если учесть, что вокруг ни черта не видно, – однозначно казалось, будто это не человек, а животное какое-то.

Сейчас уже об этом не говорят – табуированная тема, – но раньше для описания кровопоя открыто использовали слово «наслаждение». Странное дело, чем меньше у мутантов было прав, тем более свободны мы были в выражениях и вообще в повседневной жизни.

В моём детстве, помню, было какое-то социальное движение типа секты, они регулярно собирались, пели и кормили друг друга кровью – круговорот чистой энергии внутри группы, отказ от любой другой пищи… Носили белую одежду, листовки на улице раздавали. Очень популярные ребята были одно время, но потом эту контору прикрыли. Сейчас, в эпоху толерантности, уже невозможно представить, чтобы о крови говорили так открыто, прямо на улице – если мы хотим быть равными с людьми, то должны притворяться, что ничем от них не отличаемся.

«Хватит» – Эрик прижимает языком царапину, но и это делает так осторожно, словно не хочет лишний раз ко мне прикасаться. Почему-то это задевает. Нет, я вообще не то чтобы мечтал, чтобы мой помощник обсасывал мою шею будто сладкий леденец, но… Не знаю, мне больше нравится, когда у Эрика прорываются сильные эмоции – они ощущаются настолько знакомо, почти как мои собственные. Я раньше не чувствовал подобного.

Снова путь наружу. Кожу на животе саднит. Может, перевернуться на спину и цепляться за камни, подтягиваясь?

А ещё некоторые пропагандировали кровопой как замену сексу – сейчас эта идеология ушла в подполье, но всё ещё существует. Мол, и наслаждение особенное, и хранит отношения «чистыми». Духовная связь вместо низменного желания. Что правда, то правда, удовольствие в этом есть, но проверить, насколько оно способно заменить секс, у меня вряд ли получится: для этого нужно найти генномодифицированную девушку, да ещё и влюбиться в неё для полноты эксперимента. Если мужчины-мутанты ещё иногда живут среди людей, то женщины предпочитают не покидать границы гетто. Лично я знаю только одну, переехавшую к мужу в человеческий город, но она выглядит как обычная и ото всех скрывает, что мутантка.

Эх, я бы, конечно, не отказался от красивой девчонки, но безвылазно сидеть в гетто ради этого? Вот уж скука. Я не променяю свою жизнь на безопасность Данбурга или любого другого города мутантов. Да, сегодня много людей погибло. Хороших парней. Но я – пока ещё жив. Дышу холодным воздухом, цепляюсь пальцами за каменные откосы, разглядываю незнакомые звёзды над головой – в отличие от тусклого солнца, они сверкают как острия игл. Бросить всё это ради милого домика с клумбой и безопасной работы? Пф!

Ночь длится и длится, прыгать в поисках козлов уже надоело, сердце тяжело колотится – чёртов воздух! – но нужно продолжать. Тёмное и светлое время суток здесь длятся примерно по шестнадцать часов. Сейчас наедимся до отвала, днём поспим, а завтра ночью отправимся в путь.