Читать книгу - "Другой Синдбад - Крэйг Шоу Гарднер"

— Прошу прощения, если я оскорбил… — начал было я, несколько шокированный этим вторжением в мое мирное песнопение.

— Что думаю я, не имеет здесь значения, — ответило дитя с достойной восхищения прямотой. — Важно то, чего желает господин, а он желает певца.

— Меня? — переспросил я, слишком пораженный, чтобы подумать, что столь хорошо одетый слуга может обращаться к такой скромной персоне, как я.

Дитя подавило зевок.

— Это ведь ты голосил здесь, верно? Или я слышал соловья-удавленника?

Представляете, этот ребенок сравнивал меня с соловьем!

— И ему понравилось мое скромное пение? — смиренно осведомился я.

— Вкусы моего господина необъяснимы, — важно согласилось дитя. — И все же он велел, чтобы ты зашел. Ты откажешься выполнить его просьбу?

За долгие годы жизни в Багдаде я усвоил, что за подобным вежливым вопросом зачастую может последовать куда более настойчивая просьба, возможно сопровождающаяся появлением крепких рабов с острыми ятаганами. Памятуя об этом, я с готовностью согласился.

— Но, — все же осторожно добавил я, — песня моя не была завершена.

— Да, да, — ответило дитя, казалось, с возрастающим нетерпением. — Ты не успел перейти к самому важному, последнему, воодушевляющему куплету, где говорится про других, которые, может быть, и жалуются, но это не относится к тому, кто, подобно тебе, исполнен глубочайшего почтения к Всевышнему.

Проницательность ребенка была поразительна.

— Откуда ты знаешь? — спросил я с изрядной долей благоговения.

Дитя рассеянно взглянуло на свои ногти.

— Все эти песни всегда заканчиваются именно так. — Мальчуган распахнул ворота, потом развернулся на пятках и зашагал обратно во двор. — Пошли, — позвал он через плечо. — Ты будешь гвоздем программы. — Он рассеянно махнул рукой дюжему парню, из тех, чьего появления с острыми ятаганами я мог бы ожидать. — Свою поклажу можешь оставить Хасану.

Вот так я оказался в том месте, которому суждено было изменить мою жизнь. Разряженный ребенок повел меня по благоуханным садам в прекрасный дом, показавшийся мне огромным, как дворец.

По короткому коридору, устланному великолепными коврами глубочайшего красного цвета, мальчик провел меня во внутренний двор, где собралось не меньше пятидесяти гостей. На дальней стороне этого закрытого двора я увидел мужчину, который, как я предположил, должно быть, был хозяином, почтенного господина средних лет, дородного телосложения, чьи одежды были таких расцветок и качества, что рядом с ними все одеяния его рабов и слуг казались не более чем обносками. Воистину, подумал я, дом этот не может быть домом простого торговца, должно быть, это дворец могущественного джинна или даже еще более могущественного владыки. Что оставалось мне делать, кроме как поклониться и пожелать всяческих благ всем присутствующим?

Хозяин попросил меня приблизиться и сесть подле него. Однако, прежде чем петь, он велел мне отведать яств, которые разносили на золотых подносах слуги. И каких яств! Наинежнейшее мясо, наисладчайшие фрукты и лучшие вина оказывались у меня во рту, а господин и его гости терпеливо ждали.

Когда я завершил трапезу, великолепный хозяин спросил, как мое имя. Я, как мог, постарался ответить ему подобающим образом:

— Меня зовут Синдбад-носильщик, и я за малую плату переношу большую поклажу.

Услышав это, величественный мужчина рассмеялся.

— Воистину это дело рук Провидения! Меня тоже зовут Синдбад, только я известен как Синдбад Мореход.

Да, это был тот самый Синдбад, столь прославленный в песнях и сказаниях. Я был поражен таким поворотом в своей судьбе. Этот человек — Синдбад Мореход? Я едва мог поверить, что этот осанистый мужчина передо мною и есть тот самый великий персонаж. Ну во-первых, мне казалось, что он должен быть выше и стройнее, но не важно. Я был там, и пришло время спеть мою песню.

И я пропел те же сладкозвучные строки, о которых упоминал раньше, перед полным двором людей, намного превосходивших положением мою ничтожную особу. И на этот раз ребенок больше не перебивал меня, он стоял теперь подле кресла своего хозяина и сердито сверкал глазами, храня благословенное молчание.

Позвольте сказать теперь, что если бы даже ничего больше не приключилось со мной в этой богатой событиями жизни, день, когда я пел эту песню, стал бы одним из бесценных моментов, вдохновляющих меня и питающих память. Одного того мига, когда я услышал, как все эти почтенные господа дружным хором подхватили «уди-уди, шебанг-шебанг», было довольно, чтобы остудить даже мою грубую и разгоряченную кровь. И на этот раз, когда ребенок не мешал мне, я сумел довести до конца даже последний куплет и припев.

Когда я закончил, хозяин захлопал в ладоши.

— Это воистину чудесная песня, а последний куплет исполнен чудного воодушевления. — На мгновение он бросил смущенный взгляд на хихикнувшего мальчишку, потом продолжал: — Потому что в твоей песне говорится о судьбе, и моя история тоже о судьбе.

При упоминании слова «судьба» толпа перед нами зашевелилась и издала некий слитный звук, который я счел бы за вежливый ропот, не будь глас собравшихся столь щедро и во множестве приправлен стенаниями.

Осанистый мужчина, носящий то же имя, что и я, казалось, ничего не заметил.

— Знай же, о носильщик, что мое существование не всегда было столь безбедным, как представляется теперь, и было время, когда я был так же беден, как… — Он заколебался и быстро окинул взглядом мой истрепанный наряд. — Ну, может, все-таки не так беден, как ты, но достаточно беден для того, чтобы это было неудобно.

Собравшиеся здесь почтенные господа, казалось, понимали, о чем он говорит, в отличие от меня. Они энергично взывали к слугам, требуя принести еды и напитков, пока хозяин устраивался поудобнее в кресле, готовясь поведать свою историю.

— Теперь я расскажу вам о первом своем странствии и о том, как судьба указала мне путь.

Я отметил, что стоны раздались вновь, хотя на этот раз их заглушали звуки усиленного жевания и еще более активного поглощения жидкостей.

Синдбад Мореход прочистил горло.

Знай я, что случится после, я вскочил бы со своего почетного места и с воплями убежал бы обратно на улицы.

Но я не знал, и, возможно, это было к лучшему.

О том судить вам.