Читать книгу - "Иду на "ты" - Дмитрий Романтовский"

Надо отдать должное, падал Батыр молча. Во время полета бек видел на небе удивительные облака.

Одно из них напоминало знакомого слепого аксакала из его аула. В далеком детстве они частенько подсыпали ему в зеленый чай козьи «орешки». «Гад я был»,– подумал бек, и облако ему ехидно улыбнулось. Другое облако – кривоногий и горбатый от рождения верблюжонок – тоже улыбалось, но криво. Последнее облако было вылитый Хохел Остапович, и оно уже не улыбалось, а откровенно скалилось.

Сочно приложившись к каменной плите, Батыр неподвижно застыл в позе заспиртованной лягушки. Остекленевшие глаза бека печально глядели в небо.

– Отмучился, болезный,– прошелестел Петька и незаметно перекрестился.

– Теряем товарищей. Причем лучших.– Задов склонился над скалолазом.– Как ты себя чувствуешь, Батыр? Не молчи, гад!

Батыр моргнул, потянулся и сел.

– Спасибо, цел. Камень смягчил падение.

– Компресс нужен,– посоветовал Задову из-за спины ледяной голос.

– Перебьется. Петруччо, у нас антидот остался? – ответил Лева, оборачиваясь. Кузнецов, массировавший беку затылок, тоже поднял глаза.

За спиной Левы стоял индеец – голый по пояс, в кожаных штанах, расшитых бисером, и в мокасинах. В волосах краснокожего торчало длинное страусиное перо. Лицо и плечи покрывала затейливая татуировка, напоминающая чертежи из учебника геометрии. На правом предплечье сквозь загар проступало доказательство теоремы Пифагора. Похоже, местные аборигены тянулись к знаниям на свой своеобразный манер. На поясе индейца висела связка пованивающих лысых скальпов, а у его ног лежал обмотанный кожаным лассо Петруха, с кляпом во рту и отчаянием в глазах.

Батыр еще собирался с силами отползти в сторону к кустам,Кузнецов мысленно нащупывал застежку кобуры, а Задов уже действовал. Широко расставив руки, он воскликнул: «О, отец мой, великий и могучий Маниту!» – и, упав индейцу в ноги, с силой дернул его за щиколотки.

Открывший от изумления рот краснокожий опрокинулся навзничь, сильно ударился головой и потерял сознание.

– Это правда ваш папа? – поинтересовался Петруха у Задова, когда Кузнецов освободил его от пут.

– Моего папу в Одессе белые расстреляли,– хмуро заметил Лева.– Слышь, мужики, кажись, оклемался. Он сюда через ложбинку в кустах пролез, я ее еще давеча приметил. Кто ты такой? Отвечай, морда!

– Не так! Предоставьте это мне.– Кузнецов неторопливо подошел к пленнику и, пристально глядя в глаза, процедил: – Сначала, сын жены потомка Маниту, я выколю тебе глаза. Потом вырежу сердце. Потом нарежу из спины десяток ремней. Имя, часть, звание?!!

Каждое слово Николая тянуло как минимум на снаряд к зенитному орудию.

– А вы за кого воевали? За фашистов или все-таки за партизан? – робко уточнил Петруха.

– За партизан,– успокоил Кузнецов, не отрывая стального взгляда от побледневшего краснокожего.

– За чьих партизан, извините? – опять уточнил дотошный Петька.

– Господа! Позвольте я ему с ноги засажу! – встрял Задов, недовольный второй ролью в этом перспективном и многообещающем спектакле.

– А вот бусы… Бусы-бусы… Хочешь? А хоро-о-ошие-то какие,– неожиданно подал голос и Батыр.– И губную гармошку!..

Батыр извлек и продемонстрировал музыкальный товар в действии, издав пару мерзких звуков.

Петька, глядя на губную гармошку, начал недоуменно и судорожно шарить по своим карманам.

– Кровавое Пьеро, моя готов служить тебе! – представился индеец, потянулся к Батыру, но, крепко получив по ладошке, руку поспешно отдернул.

– С людями надо уметь работать. И любить их! – Батыр наставительно поднял вверх указательный палец с обгрызенным ногтем.– Бусы, краснорожий ты мой, потом. Тебе все потом будет, а пока веди, милок, показывай путь-дороженьку.

Кровавое Пьеро скрестил руки на груди:

– Бусы, зеркало, пищалку и рубашку в полоску.—Индеец твердо показал пальцем на Левину тельняшку, с которой тот не расставался даже в бане.– Знаю я это «потом» белых людей.

Задов, багровея на глазах, достал из-за пазухи кинжал трупповской[12]стали с военно-морской символикой Третьего рейха на рукояти и несколько раз выразительно провел им по горлу подвернувшегося под руку Петрухи.

– Не-э,– отказался индеец,– я не бреюсь.

Навьючив поклажу на индейца, десантники двинулись в путь. Узкий проход в загромождении скал они преодолели легко и без происшествий. Ущелье вывело их на проселочную дорогу, направлявшуюся в глубь острова. Дорогу обступали джунгли, впрочем довольно жидкие. Местами они были вырублены, а в разбитых на земле грядках виднелись тонкие побеги с плодами, отдаленно напоминавшими тыквы.

На очередной плантации за поворотом из земли виднелись уже не побеги, а макушки чьих-то голов, измазанных навозом. Кузнецов готов был поклясться, что ближайшая к ним голова подмигнула.

– Репка,– буднично объяснил индеец.

За последним изгибом дороги взглядам разведчиков предстал огромный валун с самой настоящей дверью, выделяющейся на сером фоне белым чужеродном пятном.

– Вас туда,– сказал Кровавое Пьеро.– Гони бакшиш! Бусы давай, да? Ферштейн?!

– Шагай, шагай, до дома нас проводишь,– добродушно пихнул сапогом проводника под копчик Задов.

– Моя без вызова нельзя! – возразил индеец, сохраняя невозмутимость и болезненно морщась.

– С нами везде можно.– Лева показал выразительными жестами на отбрыкивающемся Петрухе, что белые люди знают толк не только в бритье, но и в скальпах.

Близлежащие репки провожали их откровенно недоброжелательными взглядами. Видимо, их плохо поливали. До двери, однако, дружинники добрались все-таки без происшествий, и загадочные грядки со странными глазастыми и ушастыми овощами остались позади.

– А вас вообще-то ждут? – уточнил Кровавое Пьеро, чье хмурое настроение не улучшилось из-за отсутствия обещанных ценностей.– Незваный гость хуже бешеного баклажана.

Дверь они открывали, навалившись сообща. Пятисантиметровой толщины бронелист, снаружи отделанный под дерево, поддался не сразу.

– Теперь скоро,– многозначительно сообщил путникам Кровавое Пьеро.

И верно, за поворотом тоннеля им открылся приличных габаритов, ярко освещенный куполообразный зал, под сводом которого висела громадная люстра, дававшая мягкий, но в то же время довольно яркий свет. Вдоль стен по всему залу стояли столы с горшками, кадками и ящиками, наполненными растениями. По разнообразию флоры оранжерея могла бы легко конкурировать с хорошим ботаническим садом. В центре помещения возвышался квадратный каменный помост с провалом в центре. Над помостом висело густое голубое марево.

– О, да у нас гости! Рад, очень рад! – раздался голос.