Читать книгу - "Сказки для Марты - Дмитрий Дейч"

- Ты ведь не думаешь, что я мог позабыть твои наставления, - попытался оправдаться Насреддин, - разумеется, я купил исфаханского, но по пути мне встретился ангел, который сообщил, что Всевышнему угодно испытать твою мудрость. Этот ангел превратил исфаханский сыр в савский и велел немедленно возвращаться домой, в то время как он будет незримо следовать за мной, чтобы убедится, что у меня, святого человека, - достойная и верная жена, которая не станет Сотрясать Воздух Попусту.

- Что значит Сотрясать Воздух Попусту? - спросила жена.

- Сотрясать Воздух Попусту означает: всуе поминать имена предков, имена ангельских чинов и пресветлое Имя Господне, издавать неподобающие звуки, размахивать руками, использовать не по назначению предметы кухонной утвари, а так же иными способами пытаться досадить супругу, который был уготован тебе Провидением.

- Всё ясно, - сказала жена и всучила Насреддину котомку, - передай ангелу, что я выдержала испытание. Также можешь передать ему, что продукт, в который он превратил головку отменного исфаханского сыра годится в пищу незаконнорожденному отпрыску хромого верблюда после соития с самкой шакала, а не святому человеку, достойному внимания ангелов и Самого. Так что пусть превратит этот шедевр сыроварения в потребный исфаханский сыр. Иначе я начну Сотрясать Воздух Попусту и пусть тогда Мироздание пеняет на себя.

* * *

Однажды ходжа Насреддин обнаружил дыру в кармане халата. Продев в дыру палец, он внезапно почувствовал, что кончик пальца касается какой-то удивительно приятной на ощупь поверхности - гладкой, мягкой и тёплой. «Что бы это могло быть?» - задумался Нассреддин. Не найдя ответа, он призвал на помощь жену, попросил её сунуть палец в дырку и сказать что она чувствует. Жена сделала как её просили, сперва засмеялась, после заплакала. «Почему ты смеялась?» - спросил её Насреддин. «Спроси сперва почему я плакала» - попросила жена. «Почему ты плакала?» - спросил озадаченный Насреддин. «Потому что, несмотря ни на что, карманы у тебя дырявые»

* * *

Если верить учебникам, немцы войну проиграли, но если верить Насреддину, нет никаких немцев и, конечно, не было никакой войны. Если бы немцы взаправду существовали, - говорит ходжа, - за долгую свою жизнь я хоть одного бы да встретил. Но как же Шопенгауэр? - возражают ему. Ха, Шопенгауэр! - посмеивается Насреддин, давая понять, что в книжках, сами понимаете, написать можно всё, что угодно. А как же Гёте, Бах? Чушь всё это. Враки. Не было никакого Баха.

Кто же Фауста написал? Да кто угодно. Велика сложность - Фауста написать.

Ну хорошо, - теряют терпение оппоненты, - а как же хромой мясник Карл - тот, что за пустырём живёт?

Это Карл-то немец? Не смешите мои ботинки, не может он быть немцем.

Это почему?

Да потому, - говорит Насреддин, - что я его на базаре каждый божий день встречаю, а немцев, как уже было сказано, за всю жизнь ни одного не видал.

* * *

Однажды Аллах, благословенны дела Его, решил испытать Насреддина и явился к нему на порог в виде увечного нищего, выпрашивающего подаяние. Едва увидев Его, Насреддин закричал: "Убирайся, дармоед! Пошёл! Пошёл прочь!", а когда соседи, потрясённые внезапной чёрствостью, попытались пристыдить его, Насреддин ответил: "Этот нищий - отъявленный плут и обманщик! У него в кармане - Мироздание, а он делает вид, будто нуждается в подаянии."

* * *

Когда ишак Насреддина издох от старости, ходжа положил его на тележку, а сам - впрягся и повёз тело на кладбище. В воротах ему заступил дорогу кладбищенский сторож: "Вы ли это, дорогой ходжа?" "Неужели я так изменился?" - спросил Насреддин. "Пожалуй, что нет", - с усмешкой ответил сторож, - "Кто ещё сумел бы с таким изяществом прокатить ишачий труп по нашим улицам? Да только напрасно вы себя утруждали! Поворачивайте обратно!" "Этот ишак служил мне верой и правдой пятнадцать лет, и заслуживает похорон по высшему разряду!" - заявил Насреддин. "При всём уважении к вам и вашему ишаку, - осторожно ответил сторож, - здесь - кладбище для правоверных. Кому как не вам, святому человеку, знать, что здешняя земля - особая, и хоронить животных в ней строго-настрого воспрещается!" "Верно", - не моргнув глазом ответил ходжа, - "Но лишь в том случае, когда речь идёт об обычных животных, я же привёз сюда святого ишака! Он четырежды совершил паломничество в Мекку, а по законам шариата четвёртый хадж очищает не только человека, но и всякую тварь земную." "Правда?" - удивился сторож, - "Кажется, я не встречал в Писании ни малейшего упоминания об этом." "Разумеется, об этом нигде не написано, олух! Мне сообщил об этом Светоч Наших Сердец собственной персоной! Открывай немедленно!" Сторож задумался, поскрёб подбородок, позвенел ключами и наконец сказал: "Что ж… с одной стороны, я не посмею подвергнуть сомнению слова мудрого человека, а с другой… желательно удостовериться. Если Возлюбленный явился вам однажды, чтобы научить о Святых Животных, Он обязательно явится вновь… или - на худой конец - пришлёт ангела… чтобы мы осознанно соблюдали закон, который Он возвестил. Так что я, пожалуй, подожду знамения, которое растолкует нам как поступать, а до тех пор не сдвинусь с места, вы уж простите…"

Как только он это произнёс, мёртвый ишак поднялся со своего деревянного ложа, и проговорил, указывая в сторону Насреддина: "Этот человек - врёт!" Сторож упал на колени. "Отворяй!" - как ни в чём не бывало приказал Насреддин, и принялся снова впрягаться, чтобы закатить тележку внутрь.

На обратном пути сторож остановил его в воротах и сказал: "После того, что произошло, не смею больше подвергать вас расспросам, и всё же одно обстоятельство не даёт мне покоя… Почему он назвал вас лжецом?" Насреддин вздохнул, и ответил: "Несмотря на то, что этот ишак пятнадцать лет служил мне, святому человеку, верой и правдой, несмотря на то, что он участвовал в радениях и молитвах, несмотря на то, что он четырежды совершил хадж и был отмечен Могучей Дланью, он был и остался ишаком. И когда Волей Всевышнего на одно-единственное мгновение он обрёл дар речи, то использовал его так, как мог использовать его лишь представитель племени парнокопытных."

* * *

Рассказывают, что ходжа Насреддин держит в чулане Страшное Вервие, доставшееся ему в наследство от далёкого предка по отцовской линии, ассасина. Каждый четверг ходжа собирает домочадцев за обеденным столом, извлекает из старинной шкатулки ветхое Вервие, кладёт на стол и приказывает жене и детям бояться. По истечению часа страх проходит, Насреддин запирает Вервие в шкатулку и уносит в чулан - до следующего четверга.

* * *

Когда у ходджи Насреддина родился мальчик, муфтий предложил назвать его Моhаммадом - в честь Святого Пророка, будь благословен Он в веках, но Насреддин решил: "Мы назовём сына Фредерик." "Почему Фредерик?" - удивился муфтий. "Легче простого стать пророком в своём отечестве, когда тебя зовут Моhаммад, но Пророк завещал нам избегать лёгких путей!" Муфтий не стал спорить, а по прошествии трёх десятилетий наведался к Насреддину, чтобы узнать о судьбе обладателя странного имени: "Ну что, стал твой сын Пророком, Насреддин?" "Нет." "Наверное, он стал муфтием?" "Нет, не стал он и муфтием." "Я же говорил: назови сына Моhаммадом, и всё само собой образуется! Ну кем по-твоему можно стать, обладая таким дурацким именем?" Насреддин ответил: "Пианистом." "Кем?" Насреддин вздохнул и принялся терпеливо объяснять: "Пианист - это человек, который нажимает пальцами белые и чёрные дощечки, которые в определённом порядке расположены на поверхности деревянного ящичка." "Аллах Всемогущий!" - воскликнул потрясённый муфтий. "Ящичек - лакированный и очень красивый," - чуть не плача, добавил Насреддин. - "Кроме того, оттуда льётся музыка". "Ну музыка хоть приличная?" - сочувственно спросил муфтий, и Насреддин признался: "Музыка - отвратительная. Зато платят хорошо, и работа - непыльная."